— Да я счастлив, что мой сын не будет ни предателем, ни жалким скотом. Получается, я гордиться им должен! И не надо ему никуда уезжать, еще чего! Сбежать, чтобы враги спокойно заняли нашу землю? Так они потом и там достанут, раз уж захотели территории захватить.

— Так что ж, наплевать на то, что его убили? И не одного вдобавок, а вместе с маленькими внучками.

— Я не говорю наплевать. Просто надо понимать, что у каждой победы есть цена, и да, этой ценой могут быть наши люди и даже дети. И всегда спокойная мирная жизнь оплачивается чьим-то потом и кровью.

Странные чувства обуревали Ирину Игоревну. С одной стороны, она не понимала, как можно не хотеть спасения своих потомков, пусть даже ценой позорного бегства. С другой стороны, такое бесстрашие вызывало удивление и восхищение. В который раз она поражалась тому, какими же другими были тогда люди.

— Скажи, а если будет возможность спасти мирных людей и Ивановку, ты это сделаешь?

Матвей натянул поводья, повозка резко остановилась.

— Ну зачем ты спрашиваешь? — Он резко повернулся к своей спутнице. — Конечно, я все для этого сделаю.

Они подъехали к дому Спиридона, и Матвей помог Ирине Игоревне выбраться из коляски.

— Интересно, а с потомками Спиридона то же самое будет? — спросил вдруг он.

— Конечно, они же тоже из Ивановки. — Она немного помедлила, взвешивая, говорить дальше или не стоит. — Иван, сын Спиридона, погибнет, спасая односельчан, и все его потомки будут о нем горевать.

— Он правильно поступил, иначе как бы он потом смотрел в глаза своим детям и внукам? Кем бы он сам себя считал, трусом и предателем?

Матвей внимательно смотрел на женщину.

— Что-то ты не договариваешь, дорогая. Мелешь про какую-то гадалку. А сама откуда-то знаешь, что произойдёт в будущем. Может, поедем ко мне и ты расскажешь всю правду?

— Хорошо, Матвей, я готова все, как есть, тебе рассказать, едем.

К калитке подбежала Глашка.

— Хозяева велели передать, чтобы вы шли ужинать, стол накрыт!

— Передай им, что мы к Матвею поехали, — крикнула Ирина Игоревна, торопливо садясь в повозку.

Глава 10. Вечер перед Рождеством

1880 год

В ноябре по Ивановке уже вовсю растекались и ширились, как река в половодье, слухи о шашнях между Вацлавом и Аглаей.

Сначала это были лишь несмелые предположения и перешептывания в самой школе искусств среди сотрудников, вскоре эту тему с удовольствием принялись смаковать и ученики. Само собой, приходя домой, все последние новости они передавали своим родителям.

Однажды вечером, когда в доме Куриловых за большим столом сидела вся семья с многочисленными гостями, прибежал с уроков восьмилетний Федор и весело закричал:

— Мама, мама, а наш дядя Вацлав волшебник, он хочет превратиться в юбку учительницы музыки!

Спиридон подскочил с округлившимися глазами:

— Ах ты, разбойник маленький!

Вскочила и Софья:

— Федор-паскудник, беги наверх, а то батька тебя убьет! Нельзя такое про взрослых говорить!

Но Федор прекрасно знал, что отец добрый и никогда его не убьет, поэтому с такой же веселой улыбкой занял свое место за столом и приготовился ужинать.

Иван, тремя годами старше, уже понимал, что к чему, и посмотрел на Федора долгим неодобрительным взглядом.

— Да ладно, Спиридон, не кипятись, — проговорила Софья, — ребятишки не понимают, что говорят.

Но Спиридон и не думал кипятиться, он лишь расстроенно и виновато глядел на друга.

Вацлав, не выдержав всеобщих взглядов, молча поднялся и пошел к выходу. Он шел по улице, а за ним бежала ватага мальчишек, которые улюлюкали и показывали на него пальцами.

Выбежавший следом за гостем одиннадцатилетний Иван разогнал недоумков, прикрикнув на них:

— Ну-ка пошли отсюда, не доросли еще над старшими смеяться! Дядя Вацлав, не обращайте внимания, не стоит!

Вацлав кивнул благодарно Ивану и пошел дальше.

Стоящие у магазина бабы, завидев его, начали громко переговариваться:

— Эй, Матрена, ты сегодня Вацлава не забыла надеть?

— Да что ты, я вообще сегодня нового Вацлава надела, только сшитого! С оборками!

Издевательский смех стоял над селом и звенел в ушах незадачливого героя-любовника. Он лишь сжимал кулаки от бессильной злобы: да кто они такие, эти людишки, чтобы надо мной, польским дворянином, смеяться? Понаехали сюда из всяких там губерний нищих, только вчера вольные грамоты, небось, получили, холопьи душонки!

Не успел он переступить порог собственного дома, как на него бешеной фурией накинулась Беата, размахивая половой тряпкой:

— Потаскун! В юбку ее хочешь превратиться, чтобы никогда с ней не расставаться? Ну так иди к ней, я тебя не держу!

Обозленный Вацлав выхватил тряпку из ее рук, оттолкнул в сторону. Из комнаты донесся истерический плач пятнадцатилетней дочери Зоси:

— Мама, меня замуж никто не возьмет!

Следом заныли ее младшие братья, Ян и Стефан:

— А мы в школу больше не пойдем!

— Стыд-то какой! — не унималась Беата. — Зося, перестань, не хватало еще из-за этого дерьма переживать! Уедешь в Благовещенск, город большой, найдешь себе мужа!

Вацлав зашел в спальню и рухнул на кровать. Да, верно говорят, что в учебных заведениях даже у стен есть уши! Он искренне не понимал, как, ну как могли о чем-то догадаться, как могли подслушать его интимные разговоры с Аглаей? А каково сейчас ей, небось, тоже все смеются и показывают пальцами? Как нормальному человеку отстаивать свое право на любовь?

Хорошо хоть есть порядочные люди. Его ученики, например, которых он обучал технике рисования, ни одним взглядом или жестом ни разу не выдали то, что знали и слышали от других. Его друг Спиридон до сегодняшнего вечера ничего такого не сказал и не спросил. Вот на таких людей и надо ориентироваться. А всем этим сплетникам вечный стыд и позор, нечего в чужую жизнь нос совать!

В школе искусств у него в эти дни было полно работы. Во-первых, конкурс рисунков к предстоящему Рождеству, во-вторых, сама подготовка к предпраздничному вечеру. Ну и, само собой, регулярные занятия по оттачиванию техники.

— Давай уедем отсюда, — уговаривала