— Успокойся, дорогая, я обязательно все решу. Только не вздумай одна убежать, от себя все равно не убежишь, а ты так нужна мне! Завтра же пойду куда следует и подам на развод!

Любовники опустошили уже почти всю бутылку, как вдруг услышали громкий стук каблуков за дверью.

Отворилась дверь, и вошла с решительным и мрачным видом Беата.

— Зачем ты здесь? — прошипел Вацлав. — Что тебе нужно?

— Да ничего, просто выпить с вами хочу, стаканами чокнуться!

Вацлав тяжело вздохнул и налил вина в стаканы.

Беата взяла свой стакан и с силой ударила им по стакану мужа. Послышался громкий звон, осколки стаканов полетели на пол. В это время женщина толкнула сидящую Аглаю, и та, размякшая от выпивки, с грохотом свалилась со стула.

Охнув, Вацлав кинулся помогать возлюбленной подняться. Через минуту обиженной супруги в школе уже не было, грохоча каблуками по лестнице, она спустилась в вестибюль, схватила свою шубу и бросилась вон из школы.

Забыв забрать детей с катка, Беата неслась домой, грудь ее жгла обида, раздирая в клочья все, что в ней еще оставалось человеческого. Не отпускали мысли о мести, так хотелось вытворить что-нибудь такое, от чего проклятые любовники не скоро еще оправятся. Завести самой с кем-нибудь шашни? Забрать детей и уехать в неизвестном направлении? Пусть тогда попляшет! Перед глазами вставало лицо Лады в искрящихся брызгах: «Запомни, если хоть раз еще обзовешь мужа непотребными словами…» Да, с тех самых пор, как она обозвала его, не подумав, муж стал совсем чужим человеком.

Глава 11. Жертвоприношение

1881 год

Аглая шла по Ивановке, по заснеженной дороге, вдыхая полной грудью чистый морозный воздух. Что ни говори, в городе, конечно, красивее и интереснее, а все ж в деревне лучше. Привольнее, что ли. Но как же иногда тянет на родину, как же хочется пройти по просторной мостовой Санкт- Петербурга, по набережной Невы! Мечтательно прикрывая глаза, она видела в своих мечтах большие дома, Исаакиевский собор, Сенную площадь.

Вдруг с ней поравнялась Матрена Алатырцева, баба лет сорока в шубе с лисьим воротником и с лисьей муфтой.

— Доброго здоровья, — приветливо помахала рукой Аглая.

Матрена демонстративно промолчала в ответ, посмотрела на нее долгим испепеляющим взглядом, и, поджав губы, прошла мимо.

Ошеломленная, растерянная Аглая пошла дальше, как оплеванная. А ведь с этой Матреной они раньше болтали по-дружески, по-соседски. Почему люди такие странные? Значит, сумасшедшая Беата, которая житья не дает мужу, постоянно истерит и проклинает влюбленных, в их глазах хорошая, да, и с ней все здороваются, все ее любят, а она, Аглая, недостойна даже простого приветствия? Да пошли бы они все!

Навстречу ей шла другая соседка, двадцатилетняя дочка Лушиных Анна, с ведрами воды на коромысле. Аглая кивнула ей и хотела поздороваться, но девушка стремительно прошла мимо, потом резко развернулась и плюнула Аглае вслед.

— Ах ты, гадина, — задохнулась от злости Аглая, — сама замуж выйти не можешь, а на других кидаешься!

Но Анна, не слушая, удалялась прочь по заснеженной дороге.

Прикрыв лицо варежкой, Аглая бегом, чуть не спотыкаясь, побежала домой. «Ох, — вспомнила она по пути, — я же обещала зайти к Лукерье забрать платье, которое она для меня сшила! Надо зайти, а то неудобно как-то».

Лукерья жила как раз в доме напротив, далеко идти не надо, забрать платье, расплатиться и бегом домой.

Аглая приблизилась к дому портнихи, открыла калитку и пошла через двор к крыльцу. Не успела она подойти к двери, как та открылась, и на ступени крыльца полетели изрезанные куски ткани, из которой предполагалось сшить платье. Дверь тут же с треском захлопнулась. В окне Аглая заметила злобное красное лицо Лукерьи.

— Ну и дура! — выпалила Аглая. — Могла бы денег заработать!

Ей ничего больше не оставалось, как подобрать ткань и бежать домой. В сенях бросила тряпки куда попало, сняла пальто и прошла на кухню. Там Аглая привычным движением открыла шкафчик, достала оттуда бутылку Мадеры и свой любимый стаканчик.

Можно было бы пойти к Софье пожаловаться, поговорить, но уже не хотелось кому-то быть в тягость, тем более, не хотелось подставлять свою образцово-порядочную подругу, мало ли каким боком ей выйдет общение с изгоем.

Зима стояла, как обычно снежная, сугробами были завалены дома по самые окна, так лучше сохранялось тепло в избах. Для сохранения тепла у крестьян была еще одна выдумка: в полу были специальные отверстия, и теплом наполнялись подвальные помещения, благодаря этому полы в комнатах всегда оставались теплыми.

В школе были каникулы, и Ирина Игоревна, пользуясь свободным временем, съездила в город в книжную лавку и накупила побольше книг, чтобы развлекать себя чтением. Безусловно, она скучала по интернету, а заполнять время обычными сельскими хобби у нее не получалось, не дано ей было работать руками, с детства не умела ни шить, ни вязать, а начинать учиться этим премудростям в таком возрасте не видела смысла.

Время шло медленно, ни телевизора тебе, ни компьютера, ни телефона. Зато общения с людьми хоть отбавляй. В доме Спиридона постоянно толклись гости, они приходили с детьми, у взрослых свои забавы, у детей свои.

И вроде бы нет современного привычного комфорта. Электричества никакого нет, общаются и развлекаются люди при свечах. Нет здесь ванной комнаты, в которую можно войти, повернуть один кран - потечет холодная вода, повернуть другой – и вот тебе горячая. Для умывания есть, конечно, приспособления, но не такие удобные. Помыться — так или баню топи или топай в общественную на другой конец села.

Однако, только теперь, попав в Амурское село девятнадцатого века и пожив в хорошем частном доме, Ирина Игоревна поняла, что это и есть настоящая жизнь. И, оказывается, ее квартира в "человейнике" на десятом этаже — вовсе не тот предел мечтаний, к которому надо стремиться, а информационное изобилие вовсе не то,