говоришь, что у нас маленькая партия, узкие проблемы. Но ты не понимаешь, что они более существенны, чем ваши. Давай начистоту, ваши права уже двести лет никто не ущемляет, ходите себе на выборы, учитесь, где хотите, говорите, что хотите. Уже вообще глупо называться феминистками в наше время.

— Вы мужчины, сильнее нас физически и всегда чувствуете свое превосходство, — с какой-то истинной злостью ответила девушка. — Если мы перестанем вам постоянно напоминать вам, что мы равны, нам придется всего добиваться заново. Вы ведь даже не думаете, что мы равны. Вы думаете, что вы позволили нам равенство, разрешили нам права, право ходить, где хотим, учиться где хотим, рожать, когда хотим.

— А она в чем-то права, — отметил Адам.

— Тюмер, — выругался Всеслав, — Адам, ты на чьей стороне?

— Но мысль-то интересная. И вообще вся эта ситуация очень странная. Я не верю, что Доронина послала Дарью попросить у тебя позволения пригласить Зою на конференцию в Россию. Это слишком сложно и точно есть какие-то другие мотивы. А что за конференция?

— Мы хотим поднять вопрос об уменьшении влияния Церкви Судного Дня вплоть до их запрета, — мрачно ответила Геворгян.

У Всеслава округлились глаза, он даже подался вперед от удивления.

— И как вы это собираетесь сделать?

— Псы Господни последнее время потеряли всякий нюх. Они, не стесняясь, объявляют нас блудницами и хотят запереть дома. Когда их было двести человек, можно было просто посмеяться над идиотами.

Всеслав пожал плечами.

— У них негласная поддержка государства. Они, как оружие против таких, как мы. Полиция же не может нам навешать, так, чтобы мы неделю не могли выйти из дома, а не увидеть, как они наказывают грешников вполне.

— Члены Церкви в основном мужчины, им нравится идти и бить морды за какую-то идею. Женщины там больные фанатички, которых даже не пускают на общие собрания.

— Допустим. Допустим, в России с вами согласятся, но что это даст. Южная Украина более лояльна к таким церквям. Хоть мы и под протекторатом России со дня независимости, но это должен быть очень серьезный инцидент, чтобы они вмешались именно по такому вопросу.

— Во-первых мы хотим обратиться к коммунистам. Паулина считает, что сможет их убедить. А они убедят наших коммунистов в опасности Церкви Судного Дня.

— В этом есть смысл, — согласился Всеслав. — Коммунисты, конечно, не дикие безбожники, как в двадцатом веке, но очень не любят подобные религиозные сообщества. Такими церквями управляют обычно очень харизматичные люди, стремящиеся к власти и контролю. Да и вообще от них один беспорядок.

— Что ни говори, — добавил Адам, — Доронина вызывает уважение. Сильный ход. В России коммунисты сейчас самая сильная партия. Среди тех, кому меньше тридцати пяти они вообще бьют все рекорды. У нас их меньше, но они имеют свой весомый голос и слушаются старшего брата из Российской Федерации просто беспрекословно.

— А во-вторых, — продолжила Дарья, — мы представим общественности Зою и тебя, Всеслав, как Ромео и Джульетту, вашу маленькую лодочку любви в бушующем океане политических распрей. Это так мило.

— Геворгян, — вздохнул Всеслав, — тебе вообще какие-нибудь человеческие чувства знакомы? Вот, разговариваешь с тобой, как с человеком, а потом понимаешь, что все-таки ты змея. Откуда в тебе столько желчи, ты же молодая красивая девушка?

— Может, меня в детстве били? — улыбнулась Дарья.

— Кто, бесы? Ладно, я поговорю с Дорониной, мне нравится ваша цель. И я думаю, что мы с вами договоримся.

Глава 21

Зоя сидела в небольшом кафе, недалеко от аэропорта. Она делала вид, что читает, но неубедительно. Буквы не складывались в слова, слова — в строки, взгляд ее то скользил по чемодану, то становился абсолютно бессмысленным.

— Переживаешь? — внезапно услышала она голос.

Прямо перед ее глазами остановились две невероятно белые ноги с яркими черными родинками. Зоя посмотрела наверх и увидела Берту Грабовскую.

— Привет, — без особого удивления произнесла она, хотя появление Грабовской было для нее полной неожиданностью. — Что ты здесь делаешь?

— Я еду с тобой, — ответила Берта, располагаясь рядом.

— Паулина с Дарьей тебя тоже пригласили?

— Нет, конечно. Всеслав заявил, что он тебя одну не отпустит, и велел взять еще один билет для своей помощницы. Паулина была довольна, как слон. Она подумала, что с ней поедет Вера. Все знают, как она хочет заполучить ее к себе в партию. А тут прихожу я за билетами. Говорю: «давайте билеты, мы с Зоей приедем к самолету». Она мне: «ты передашь их Вере и Зое?». Я говорю: «Нет, кто вам сказал, что с вами вообще полетит Вера?». Она стала звонить Всеславу, кричала, что я не подхожу под их стандарты, что теперь будут думать, что ее партия превращается в женское общежитие продтехколледжа. Я у этой толстой стервы аккуратно телефон забрала, прямо из руки, нагнулась и посмотрела в глаза, в ее наглые коровьи глаза. А затем сказала, спокойно так: «за речью следите, вам еще со мной путешествовать, живыми и здоровыми ведь все хотят вернуться?». И все разрешилось. Пока.

Зоя усмехнулась. По крайней мере, будет не скучно.

— Ну что? — подытожила Берта. — В аэропорт?

Зоя подхватила свой модный чемодан, из которого выпрыгивали колесики, и без особого энтузиазма поплелась к выходу.

— Я думаю, — предположила Грабовская, — наши феминистки уже там. И кто говорит, что курицы не летают? Они летают первым классом. Мы кстати тоже. Никогда не летала первым классом. А ты, наверное, никогда не летала никаким другим. Или у тебя был личный самолет?

— Я думаю, ты волнуешься и поэтому несешь всякую чепуху. Боишься летать?

Берта вздохнула и слегка помотала головой:

— Я немного боюсь лететь с этими звезданутыми суфражистками.

— Честно говоря, я тоже, — призналась Зоя. — Они будут улыбаться мне и говорить приятные вещи, а потом наедине сплетничать какая я корова. Они ведь красивые и умные, а я… я — дочь министра.

— Ты летишь с компаньонкой. Я буду охранять твой багаж, бегать за кофе с энергетическими батончиками.

Зоя посмотрела на нее в недоумении.

— Это вот ты сейчас что сделала — поддержала меня или наоборот?

— А кто его знает? Просто ляпнула, что в голову пришло.

— Да, веселенькое у меня выйдет путешествие, с одной стороны компаньонка, определившая нас в разные социальные классы, с другой стороны звезданутые суфражистки. Кстати вон и они.

— Боже, — ядовито прошептала Берта, — они даже в зале ожидания сидят, как на рекламе духов. Тюмер, у них и шляпы одинаковые. А я вообще без шляпы.

Зоя посмотрела на нее и подумала, что Грабовская, даже надень такую же шляпу, не будет похожа на феминисток