— Нет. Я хочу, чтобы вы завтра там даже и не появлялись.

— А откуда ты вообще знаешь, что мы собираемся идти туда?

— Об этом уже все знают, Всеслав, — мрачно ответил Адам.

— Серьезно?

— Ты популярен, брат, — грустно съязвил Адам.

Мясник хмыкнул, шутка Адама ему показалась крайне удачной.

— «Популярен» — хорошо сказано. Всеслав, солнце, ну подумай хорошо, что нам всем от тебя надо. Да не смотри ты на меня, как балерина на токарный станок, что мы хотим? Правильно Дневник Бирвиц.

— Вот тебе-то он зачем?

— Ты мыслишь в правильном направлении. Я его хочу, потому что его хочет Толм, так хочет, что точно заберет. Так почему бы нам его не поменять на что-нибудь… полезное?

— Полезное, — зло повторил за ним Всеслав. — А я думаю, что Дневник и так полезен сам по себе.

— Полезно то, что у тебя есть, а не воспоминания о том, что у тебя отобрали. Даже если завтра вы все вместе ломанетесь в библиотеку, как стадо баранов, это ничего не изменит. Можете бабуль из драмкружка прихватить, да все равно, ничего у вас не выйдет. Против вас миллиарды Толма и… регулярная армия Железного Авлота. Вы чего, ребята, ну включите мозги.

С Мясника так обильно лил пот, что казалось, он тает. Всеслав, глядя на эти ручьи, весело бегущие с вершины верховного антимонополиста, не сомневался, что тот искренне боится упустить выгоду.

— Родик, я не могу одного понять. Зачем ты мне? Я и сам могу договориться с Толмом, если захочу. А про министра так я вообще молчу, я встречаюсь с его дочерью.

Мясник краем глаза заметил, как у Веры, наблюдающей за разговором, дернулось плечо.

— Да уж, — криво улыбнулся он. — Я так и вижу, как вы мило беседуете за утренним кофе, он похлопывает тебя по плечу так по-отцовски. Хотя нет, похлопывание скорее такое как бы «армейское» от которого потом не остается плеч. И головы. Да ладно тебе, Всеслав, ты сам прекрасно понимаешь, что ты не пойдешь договариваться с Толмом. Давай обсудим.

Всеслав только открыл рот, чтобы возразить, как его перебил Адам.

— Слушай, Мясник, очень все это заманчиво. Я, надеюсь, что Всеслав тоже уже понял, что идти туда завтра, объявив всем, кому надо и не надо, вообще не стоит. Да, Всеслав?

— Нет, Адам. Я уже объявил на общем собрании, что мы идем за Дневником. И мы туда пойдем.

— Да хватит жестить, — чуть не сорвался на крик Адам.

— Всеслав, если дело только в том, что ты объявил на собрании, — влез Мясник, — я могу лично всех обзвонить и сказать, что все отменяется. У меня есть все контакты твоих адептов. Да, и не смотрите на меня так, это политика.

Всеслав ничего не ответил обоим и, аккуратно отодвинув удивленного Мясника, пошел к выходу.

Уже около двери он обернулся и спросил:

— Адам ты идешь?

Тот возмущенно развел руками, посмотрев на Веру, которая без звука наблюдала всю эту картину, и пошел вслед, не имея не малейшего понятия, о чем вообще думает его друг.

Уже поравнявшись с Всеславом, он обернулся, и увидел, что все трое, и Мясник, и Гарри, и Вера, так и остались стоять на месте в недоумении.

— Я не знаю, почему ты уперся, как баран… — прошипел Адам

— Давай не здесь. Я теперь параноик, мне повсюду мерещатся шпионы.

— Серьезно?

— Нет, но все равно здесь мы разговаривать не будем. И проверь жучки на одежде.

— Очень смешно.

Они вышли на улицу. Щурясь от ослепляющего солнечного света, Всеслав указал на автобусную остановку.

— Поедем ко мне. Надо хоть немного прийти в себя.

Всеслав направился в сторону остановки. Но Адам стоял, как вкопанный.

— Ты решил, что я твой личный паж? — крикнул он другу. — Хочешь домой, иди домой. Увидимся, когда у тебя появится объяснение, зачем ты выставил меня клоуном перед Верой и Мясником.

Всеслав подошел к нему, и как можно спокойнее, попытался уговорить Адама не упрямиться.

— Я выгляжу, как самодур, я понимаю. Но я объясню свою позицию, как только мы уедем отсюда.

— Я хочу услышать эту твою позицию прямо сейчас.

— Ладно, ладно. Ну давай хотя бы идти к автобусу. Я не хочу, чтобы меня поймал кто-то вроде Мясника и как на базаре выторговывал Дневник.

Адам пожал плечами, и двинулся на остановку.

— Адам, я боюсь нам крышка. Я видел в зале Мелиссу Ванко из партии планировщиков…

— А кто ее пропустил?

— Не знаю, но она явно была не одна. И вначале собрания, ее точно не было, она появилась, когда я уже объявил о предстоящей миссии. А потом я вышел и наткнулся на Мясника. Ты понимаешь, что мы наделали? Что я наделал? Я сам себе петлю на шее затянул. Как бы пафосно это не звучало. Я уже тоже понял, что объявить о Дневнике Бирвиц было такой огромной ошибкой. Это грандиозный прокол. Нельзя было говорить, что мы вообще его нашли. Никто ведь не знал наверняка, нашел ты его в библиотеке или нет.

— Нас никто не заставляет завтра идти в библиотеку.

— Тогда они придут за нами. Они все равно придут за нами. Люди Толма или люди в форме. Из нас просто выбьют эту информацию. Мы открыто объявили, что знаем, где Дневник. Теперь дело за ними, методы Авлота ты знаешь. Толм, видишь сам, тоже не церемонится. Теперь сотрясением нам не отделаться.

— Ну хорошо. Допустим, мы завтра не придем. Они захотят нас прижать и заставить отдать Дневник. А как же огласка?

— А что огласка? Мы раструбили про Дневник, потом не пришли. Ну единственная огласка, это то, что над нами посмеются те, кто не в курсе всех раскладов. А те, кто в курсе поймают нас тихо и бить будут больно.

Адам не зная, что сказать, просто рассматривал асфальт. Он и раннее не был в восторге от мысли рассказать о Дневнике на общем собрании. Но теперь он осознал, что даже если бы они пригласили бы всех без шумихи, то результат был бы один. Их все равно бы сдали. Слишком сладким куском оказался Дневник Бирвиц для очень влиятельных людей. И теперь он тоже начинал думать, что им крышка.

— Это жопа, друг. Но ведь у жопы тоже есть выход, — Адам попытался хоть как-то зажечь в себе огонек надежды.

— Там же, где и вход. Если у нас не будет ничего ценного, мы никому не будем нужны. Теперь нам придется идти в библиотеку,