выносить дневник из библиотеки».

— Черт, Адам! — бросил вилку Всеслав на стол.

— Ты понял?

— Нет!

Адам пожал плечами:

— Ну ладно, а зачем тогда так эффектно бросил вилку? Всеслав, мы можем просто скопировать дневник.

Всеслав откинулся на спинку стула и на пару секунд закрыл глаза.

— Да, это вполне реально, если хорошо все продумать.

— Конечно реально. Только надо завалиться туда толпой, человек пятнадцать, и кто-нибудь под шумок его скопирует.

— Отлично придумано, — одобрил Всеслав, отправив в рот очередной пельмень, — гениальность — это твое. А почему мы под шумок не можем вынести дневник?

— Все равно, это рискованно. Наверху нас может ждать полиция. Не думаю, что наш поход в библиотеку, останется незамеченным. Копию можно просто отослать себе в спам.

Всеслав почесал подборок.

— Должно сработать. Насчет полиции, я боюсь, ты будешь прав.

— Авлот не дурак, он поймет, что мы идем туда целенаправленно за дневником Бирвиц. Самому отыскать — ему сто лет понадобится, понятно, что он не торопится. А тут все на блюдечке.

— А ты не думаешь, что он догадается о копии?

— Может и догадается. Но пока он будет ее искать, мы уже успеем перенаправить ее через несколько серверов и хорошо спрятать. Или вообще обнародовать. Пустить в общий доступ. Он ведь этого боится.

— Может тогда сразу в общий доступ?

— Можно. Надо поговорить со Станюковичем. Может, как-то вирусно запостить, чтобы государственные спецы не успели стереть все файлы.

— Я представляю лицо Авлота, когда ему сообщат, что Дневник Бирвиц в сети, — в мечтательной улыбке расплылся лидер человекоборцев.

— Николас Толм может стать для нас проблемой?

— Не думаю, — вновь сосредоточился Всеслав. — Ты же видишь, как он все делает втихую. Значит, по какой-то причине он не хочет огласки. Хотя с его капиталом он мог бы купить эту библиотеку, нам как саркофаг. И его адвокаты доказали бы, что это наша последняя воля. Почему закон всегда на стороне денег и власти?

— Власть — это способность одних людей подчинять своей воле других. Тот, кто сильнее, тот имеет власть. Государство, по сути, управляется людьми, имеющими возможность заставить тебя жить, как им хочется. Когда это маленькая общность людей, то это самые сильные мужчины, лучшие воины. Когда большое государство, то это люди, которым подчиняется армия. Вся наша демократия — это иллюзия.

— Но эта иллюзия имеет свои законы. Чтобы добиться этой самой власти надо для начала влезть и закрепиться в системе, заручиться поддержкой тех, кто уже имеет вес. Это преемственность власти, самый продуктивный метод добиться ключевого поста в управлении.

— Богатый отец своими деньгами даст возможность сыну при желании манипулировать властью. И тут зависит все от количества денег. Если их очень много, то можно просто диктовать правительству свои условия, если не так много, то подкупать более мелких чиновников. Мы презираем деньги, а они смеются над нами и управляют нами.

— Деньги смеются над нами? — не понял Всеслав.

— Да, я не знаю, как это сказать. Но мы ставим себя выше денег, а на самом деле мы подчиняемся им. Мы рассказываем себе сказки о том, что мы сломали эту систему сверхпотребления, навязанную нам корпорациями, перестали покупать ненужные нам вещи. Осудили вещизм, перестали определять статус вещами, которые можно купить. Но деньги, как управляли нами, так и управляют. Если у тебя достаточно денег, чтобы купить армию, ты делаешь все, что тебе в голову придет, и тебя никто не остановит.

— Да. Но все же в современном обществе, имея достаточный внутренний потенциал, можно добиться того, что тебя введут в круг власти и передадут, хотя бы ее часть. А дальше ты можешь иметь ее всю. Многие мировые лидеры начинали с низов и заканчивали на вершине.

— И что, Всеслав, у тебя достаточно амбиций? Все эти лидеры приходили вместе с революцией. Хочешь устроить следующую?

Всеслав задумчиво крутил вилку в руках, то ли обдумывая ответ, то ли грустя из-за бренности жизни, пока, наконец, не попытался объяснить свое душевное состояние.

— Я не хочу революции, не хочу хаоса. И, наверное, я больше выгляжу, как амбициозный молодой лидер политического движения, чем есть на самом деле. Я люблю нравиться всем подряд, люблю, когда меня слушают. Мне нравится, что я успешный и перспективный. А хочу ли я чего-то большего? Если признаться самому себе, то больше все же не хочу. Я не хочу власти, она заставляет принимать на себя ответственность за жизни людей. Я могу сделать что-то не так, и люди будут меня ненавидеть, а если я ничего не буду делать, они тоже будут меня ненавидеть.

— Это твои страхи. На самом деле все твои действия ведут тебя к власти.

— Я так не думаю. Адам, мы маленькая партия. Наша цель только защитить большеголовых людей. Мы не высказываем желание переиначить весь мир. Где тут амбиции? Единственные люди, интересы которых мы представляем, это гидроцефалы.

— Да, мы маленькая партия, защищаем только большеголовых людей, согласен. Но знают о нас все. Министр Авлот лично нас ненавидит, за нами следит Толм. Феминистки выторговывают у нас министерскую дочь. После планетария меня журналисты просто завалили предложениями по интервью.

— Ты согласился хоть на одно? — поинтересовался Всеслав.

— Зачем? Мы и так популярны. Название нашей партии говорит само за себя, особенно не надо серой массе пояснять, чьи интересы мы представляем. А вопросы эти все представители прессы будут задавать только про Зою. Короче, нет смысла с ними общаться.

— Согласен. Заберем дневник Бирвиц — вот тогда и пообщаемся.

Глава 23

В небольшом коридоре перед Залом Заседаний не было ни души, только теплые солнечные зайчики, прыгающие с окон соседнего здания, иррационально носились взад-вперед. Все остальные слушали вдохновляющую речь Всеслава о том, что, наконец, дневник Евгении Бирвиц найден. Но, не дослушав до конца проповеди, в коридор выскочил Адам. Он был явно обеспокоен. За ним спустя пару минут вышла Вера.

— Адам, — окликнула она его.

Адам мрачно ходил по коридору, в раздумьях терзая подбородок, как будто сломай он его, это привело бы к правильным ответам.

— Адам, — Вера поймала его за руку, — что не так?

— Да все не так! — гаркнул ей в лицо Адам, так что она невольно отпрянула.

— В самом деле?

— Ой, прости, Вера, прости, не обижайся. Знаешь, провались пропадом эта партия вместе с Всеславом. Пусть горит в аду, главное, ты не обижайся. Вот скажи, что такой ангел делает в этом зверинце?

— Адам, ты сейчас подшучиваешь надо мной?

— Какое там… Я просто удивляюсь, что ты делаешь рядом с Всеславом. Он же дурак! Он идиот.

— Адам,