было известно. Гото ведь ясно сказал: наверняка похищение фамильных ценностей потребовалось для отвода глаз. Чтобы никто не подумал о книгах, оставшихся на своих местах.

Услышав, как его окликает Агнес, барон ощутил досаду.

— Агнес? — он хмуро обернулся к женщине. — Я-то думал, тебя давно уже здесь нет.

— Я тоже так думала, — хмуро отозвалась она. — А потом подумала: эсквайр любезно отобрал у меня весь запас глаз нарвала. Не иначе — это знак судьбы. И я решила тебя дождаться. В конце концов, ты именно ко мне обратился с вопросом о своей библиотеке! Значит, не считаешь меня способной на шпионаж в пользу наших недоброжелателей.

— Ага. Гото отказался рассказывать тебе о находках, так ты решила вытянуть сведения из меня? — хмыкнул Ронан понимающе.

— Если ты, разумеется, не станешь слишком уж протестовать, — она вздохнула. — Я пойму. А еще он, помнится, заявил, что скоро мы увидим Фиа — живую и невредимую.

— Я понял, так просто ты не отстанешь, — он усмехнулся. — Пойдем. Я собираюсь прокатиться в поместье, думаю, ты не откажешься составить мне компанию. Правда, ни пикника, ни даже дружеского обеда не обещаю.

— Переживу, — она фыркнула.

Во взгляде появилось оживление.

Ронан принялся отвязывать коня от коновязи. В душе царила досада — навязалась же несносная бабенка! Снова. Агнес не будет собой, если не пролезет всюду. И одновременно он был рад, что не придется ехать в Гревилль в одиночестве. Будет с кем обсудить услышанное от Гото и прочитанное в хранилище.

— Придется прогуляться до конюшни, — заметил он вслух.

С сомнением оглядел коня. Можно было оставить его здесь. Дойти до конюшни, взять двух лошадей и отправить слугу, чтоб забрал коня отсюда. Но Ронану не хотелось оставлять любимца тосковать возле управления. Да еще и на усиливающемся солнцепеке! Это слишком жестоко. Придется тащиться, ведя животное в поводу. С другой стороны — не так-то и далеко им идти. Каких-то несколько кварталов! Придется Агнес это стерпеть, — последняя мысль вызвала ухмылку.

Он кинул искоса взгляд на женщину. Та, к его удивлению, не выказала ни удивления, ни недовольства.

— Я верно понял — ты собиралась вернуться в столицу? — полюбопытствовал он.

— Что? — Агнес вздрогнула. — А! Да, собиралась, — она поморщилась. — Надо было выезжать вчера, — посетовала она. — Сразу, как мне пришла эта мысль. Увы! Не всегда стоит бороться с импульсивностью.

— Что-то случилось?

— Ничего серьезного, — она тряхнула головой. — Просто… поняла, что от меня здесь толку не будет. Единственное, что я сделала толкового за все эти дни — опознала след от своих артефактов. Все! Когда разыщут Фиону — непонятно, да и где она окажется…

— А эсквайр отобрал у тебя весь запас глаз нарвала? — невпопад полюбопытствовал Ронан.

— Ну да, ты же видел. Кому писать собрался — снова в столицу?

О. Она даже любезно не стала упоминать имени Далии. Хотя, несомненно, имела в виду именно ее.

— Отец едет в Гревилль, — хмуро отозвался он. — А Гото заявил, что начать восстановление поместья я сумею лишь после того, как он завершит расследование. И что за картину он здесь застанет!

— Примерно такую, какую описали в газетах, — она пожала плечами.

Он кинул искоса взгляд на нее. Агнес шла, глядя прямо перед собой. Все-таки поразительная черствость! Хотя чему удивляться. Странно было бы ожидать душевной чуткости от женщины, которая наплевала на приличия, пошла наперекор воле отца и всей семьи. Последнее, впрочем — не его дело.

— Ты бы предпочел, чтобы он вернулся на побережье, — заметила Агнес, хотя он не ожидал, что она снова подаст голос. — Только ты не учитываешь: отец твой такой же упертый, как и мой. Да ты и сам похож на своего родителя! Он не повернет обратно, даже если ты станешь умолять его.

— Спасибо. Умеешь ты утешить.

Я не утешительница, — она снова пожала плечами. — Ну да, отправлять письма, пытаясь перехватить его в дороге — та еще затея. А стоит ему добраться сюда — и он застрянет так же, как и мы все. И не на одну седмицу!

Ронан помрачнел. Приезд отца уже казался ему катастрофой. Но нарисованная Агнес картина ужасала еще сильнее. Хотя, казалось бы, куда уж хуже?!

Благо, они добрались до конюшни — так что реплику можно было оставить без ответа. Он окликнул слугу, велел привести коня для его гостьи. Спустя несколько минут оба уже направлялись к поместью.

Дорога прошла в молчании. Ронан обдумывал слова Агнес: то, что в майорате можно и застрять, могло бы послужить аргументом против приезда отца.

Но вот вопрос: согласится ли эсквайр, будь он неладен, выдать ему для этого глаз нарвала? И согласится ли отец повернуть назад из-за одного только риска застрять здесь на несколько седмиц?

*** ***

Агнес присвистнула.

— В библиотеке Гревилля есть труды самого мастера Ланга?! Да это же потрясающе! В том числе и те, что давно считались утерянными.

Она сидела на колченогом табурете над небольшим, но толстым томом возле подоконника.

— Эти книги считались утерянными? — удивился Ронан.

— А ты не знал, что в твоем хранилище имеется такой раритет?

— Я знал, что большая часть изданий в семейном хранилище — раритеты, — поправил он. — Но вот именно о работах мастера Ланга я этого не знал. Да я в принципе, не помню в точности по списку, что содержится в библиотеке!

— Да это я понимаю! Я и сама, пока не оказалась в академии вольнослушательницей, мало что знала. Понимаешь, этим трудам никто не мог найти применения.

— Забавно. Эсквайр заявил, что его труды — настоящее оружие в возможной войне.

— Так оно и есть. Разумеется, если воспользоваться им умело, — она благоговейно раскрыла книгу. — Поразительно, как эсквайр не надумал объявить твою библиотеку особо важной для безопасности Манора. И не прислал сюда кучу стражи, которая закрыла бы сюда доступ всем — включая и тебя.

— Побойся Творца! — Ронана передернуло.

Он представил, как возле его хранилища обосновывается добрый отряд королевских стражников, и ему сделалось дурно. Как бы Агнес не накаркала! Вздорная, суматошная бабенка — но следовало отдать ей должное: она порой оказывалась полностью права в своих предположениях.

Гото ведь отправил каллиграфа, не известив ее. И лишь скупо