– Вы говорили, что хотели стереть с лица земли весь наш род. Это бы не вернуло вам братьев. И мать с отцом.

– И это я тоже знаю.

Он посмотрел на меня. Немного устало, но с нарастающим любопытством. Как будто разглядел в моих глазах что-то новое и интересное. А потом его взгляд скользнул чуть ниже.

Он смотрел на мои губы. Изучал.

Это Гром, или его подменили? Потому что настоящий не может этого делать!

– Мне жаль, что так вышло, – произнесла я.

А что еще я могла сказать?

Опомнившись, он нахмурился и отвел взгляд. Подошел ближе к ряду белоснежных плит и сел на пятки.

– Идите сюда.

Немного поколебавшись, я приблизилась и встала на колени – в знак уважения к мертвым. Даже если это враги, надо помнить о традициях и вести себя соответственно. Духи могут быть еще здесь, нельзя их злить.

– Это что, шаг… к пониманию и примирению? – спросила я шепотом.

– И к сближению.

В голосе Грома почудилась ирония.

– Вы слишком сложный человек. Вас невозможно понять.

– Да? А Эйро говорит, что я прямой, как палка.

– Знаете, я ведь подумала, что вы привели меня сюда, чтобы убить, – призналась я, опустив голову и скрыв лицо за волосами.

Отчего-то стало стыдно.

– Вы снова думаете обо мне плохо. Хуже, чем я есть на самом деле.

– Я не хочу думать о вас хорошо. Я вообще, если на то пошло, не хочу о вас думать!

Я в ужасе накрыла ладонью рот. Гром смотрел на меня с непониманием и шоком.

– Я хотела сказать, что…

– Не важно, – перебил он меня. – Ничего не говорите, госпожа Мирай. Любые слова сделают только хуже.

Вдали зарокотала стихия. Первая дождевая капля упала Грому на лоб и прочертила влажную дорожку через все лицо. Вторая повисла на ресницах. Я смотрела на него, как будто видела впервые. Изнутри поднималось что-то горячее, неподвластное моему пониманию. И такое большое, что вытесняло из легких воздух.

Оно вырвалось из меня, и в глазах стало темно. В голове зашумело. А проморгавшись я увидела, что лилии развернули плотные белые лепестки с алой бахромой по краям.

Гром протянул руку и осторожно коснулся цветка, раскрывая блестящие от влаги лепестки, черпая клейкий сок и бархат пыльцы. За пальцами потянулись серебристые нити. Он медленно растер их, думая о чем-то своем. Потом поднес к лицу и вдохнул аромат.

Не знаю, почему, но я, забыв дышать и двигаться, наблюдала за его действиями. Только сердце бешено гоняло кровь по телу, а румянец жег щеки.

Гром поднял взгляд, в котором – нескрываемое изумление.

– Я знаю этот аромат, – произнес негромко и задумчиво. – Крови, лилий и озона, который я чувствовал на озере Тамзи. Ваш запах. Как вы это сделали?

– Сделала что?

Меня смущало и настораживало его пристальное внимание. Я не могла предугадать, что Гром сделает в следующий момент, и это пугало. Мое бедное сердце колотилось уже где-то в горле, а еще эти демоновы цветы…

– Вы заставили лилии расцвести. Но вы не владеете ни магией земли, ни стихией дерева.

– Это не я!

– А мне показалось, что вы, – настаивал он.

– Вам показалось и только, – я мотнула головой, и волосы хлестнули по щеке.

Капли дождя настырно барабанили по листьям. Скоро тут будет целое озеро.

– Давайте вернемся. Находиться здесь долго слишком тяжело, – взмолилась я, вставая на ноги.

Гром не спорил. Молча поднялся и протянул руку.

– Портал перенесет вас, только если я буду вас касаться, госпожа Мирай.

Почему пальцы дрожат, когда я тяну их, чтобы вложить в чужую ладонь? И почему тело пронзает тысяча молний одновременно, когда мы соприкасаемся и долго смотрим друг на друга. В окружении чужих могил, посреди моря диких лилий, на фоне моросящего дождя.

Я желала растянуть эти мгновения и отчаянно анализировала ощущения, которые рождало единство наших рук.

Пальцы его сжались сильнее. Я сжала в ответ свои.

– Готовы? – спросил он.

Я кивнула. Свободной рукой он сжал кристалл на цепочке, и меня захватил водоворот.

Глава 21. Танец клинков

Молния

Из тени молодых ив я наблюдала за тренировками боевых магов. Сюда же пришли остальные дипломаты Шиссая, чтобы размять мышцы. Рэйдо с Искеном нашли себе в пару молодых и резвых сетторцев, и теперь парни с энтузиазмом дубасили друг друга. Но я замечала и девушек, хоть и было их значительно меньше.

Ребята передали мне свиток с правилами поведения и безопасности, разработанными наверняка Громом. Кто еще мог быть настолько педантичным и придумать столько пунктов?

– Запрещено применять магию против гражданских лиц… – читала я себе под нос, то и дело закатывая глаза. – Запрещены дуэли и поединки вне тренировочной площадки…

Эмоции от нашего похода на кладбище до конца не улеглись. Исследовать их было опасно, но притягательно. Я словно оказалась в эпицентре огненной бури, когда воздух вокруг плавится. И, раз за разом прокручивая в памяти события, я чувствовала странное удовольствие. Это как чесать корку на ране.

Но самое удивительное – это лилии. Белые лилии, как на гербе моей матери. Это одна из немногих деталей, о которых я знала, и о чем хватило ума молчать. А еще были слова отца, услышанные в раннем детстве. Что-то о том, что это ради моей безопасности, что мне не следует знать какой-то секрет, что лучше мне все забыть.

Шли годы, я начала взрослеть и искать ответы. Дядя Комо угрюмо отмалчивался, тетушка ничего не ведала, и только один человек подтолкнул меня к разгадке. Тот, кто являлся в кошмарах, с кем были связаны самые жуткие воспоминания. И если Грома я могла уважать, как врага, то Тидрэ Саара презирала.

А он, оказывается, хорошо знал мою маму. Этот огненный, увидев меня, не поверил глазам. Узнавание стало приговором и для меня, и для всего моего отряда вместе с командиром.

Я успела вовремя среагировать. Бросок в сторону – и туда, где я только что сидела, вонзилось каменное копье.

– Хватит зевать! Так можно и без головы остаться!

– Она спать сюда пришла, что ли?

– Грязная шиссайка!

На меня обрушился целый шквал ругани и возмущений.

– А ну-ка, пасть закрыл! – вклинился Искен. – Еще раз на мою сестру вякнешь – останешься без языка!

Гром сказал, что только члены его отряда в курсе, что я – это та самая Молния. Для всех остальных я просто племянница одного из уважаемых в Шиссае чиновников, дальняя родственница господина Сандо.

А сейчас на меня смотрели сразу пять