верхние ярусы вели столько же широких лестниц. Огромная арена, у которой были четыре забранных чугунными решетками входа, ведущих из располагавшихся под ней подземных помещений, все еще была покрыта чистым белым песком.

Внешняя стена была разделена на четыре яруса, и три нижних были построены как открытые аркады. Арки нижнего яруса были очень большими, примерно двадцать футов высотой. Восемь из них служили входами и были снабжены массивными деревянными воротами, которые теперь рассохлись и были распахнуты. Остальные были украшены скульптурными группами, изображающими сражающихся гладиаторов. Эти фигуры по большей части были безжалостно разрушены. От некоторых из них остались только груды обломков — торсы, головы, руки, все еще державшие оружие или щиты. Какие-то фигуры частично сохранились, но о том, как они выглядели в те времена, когда Фанкор-Зор населяли люди, оставалось только гпредполагать.

Несколько скульптурных групп, тем не менее, уцелели. Матеос задержался около одной из них. Она изображала взрослого мускулистого мужчину в обычных для гладиаторов доспехах, не стеснявших движений и не мешавших публике его рассматривать. Меч и щит он бросил, они тоже были изображены в камне валяющимися у его ног. На руках гладиатор держал юношу, почти мальчика, его тело безвольно висело, голова была запрокинута назад. Из груди юноши торчала рукоять меча. Лицо мужчины выражало тоску и безраздельное горе. Он как будто показывал зрителям тело и безмолвно спрашивал: «Это то, чего вы хотели? Теперь вы довольны?»

При виде этой группы Эсса неуютно поежилась. Девушка замедлила шаг и встала рядом с Матеосом:

— Мне вспомнился Рауль. У него было такое же лицо, когда на его глазах зарубили Миро.

Гладиатор молча кивнул. К ним подошел Андри. Маг горько покачал головой и обнял подругу за плечи. Все трое опустили головы, вспоминая о том злополучном дне, когда потеряли многих друзей, спасая короля Трезеньеля от заговорщиков. Только вот память Максимилиана Третьего оказалась очень короткой.

Но Матеоса вид скульптуры ранил куда больше, чем остальных.

— Этот амфитеатр был построен рабами для того, чтобы такие же рабы убивали в нем друг друга на потеху свободным, — с горечью сказал бывший телохранитель и сжал кулаки.

— Мне кажется, или эти статуи разрушены не временем, а людьми? — присмотрелась Виэри.

— Верно, — откликнулся Андри, — Когда началась война Пророка, рабы Фанкор-Зора подняли восстание. Вспыхнуло оно, если верить тем страницам из книги, отсюда, из гладиаторских казарм. Когда восставшие победили, они разбили статуи, восхвалявшие убийство одних на потеху другим. А эту вот оставили. Понятно, почему.

— Интересно, что сказал бы Пророк, если бы узнал, что рабство искоренить ему не удалось? — с горечью сказал воин.

— «Ничего страшного, зато я дал вам возможность убивать магов?» — так же горько усмехнулся чародей, — Я не защищаю ристери. Но они обладали огромными знаниями. То, что умеют нынешние маги, по сравнению с тем, что мы видим в этом городе, — всего лишь жалкие потуги учеников. Сколько же всего было утрачено… Надеюсь, хотя бы часть городской библиотеки уцелела.

От амфитеатра путь беглецов лежал через остатки невольничьего рынка, который в свое время, пожалуй, был еще более внушительных размеров, чем амфитеатр. От рынка все еще осталась череда каменных бараков, в которых торговцы держали живой товар, а также просторных клеток с крышами, дающими тень, куда рабов помещали во время торгов. Уцелело и несколько мощных мраморных помостов с мраморными столбами, на которых отлично сохранились массивные железные цепи. Эти тонкие колонны работорговцы использовали в качестве своеобразных витрин, размещая на них лучшие образцы своего товара.

Матеос приблизился к одной из клеток, задумчиво провел рукой по чугунной решетке и устало прикрыл глаза. Виэри с тревогой посмотрела на гладиатора и вяла его за руку. Эсса и Андри тоже подошли к Матеосу. Девушка неловко погладила его по рукаву куртки, а целитель ободряюще хлопнул по плечу. Бывший раб горько усмехнулся:

— Что ж, по крайней мере, теперь все эти клетки и помосты пусты. Идем отсюда.

Беглецы миновали невольничий рынок и двинулись дальше, туда, где уже виднелась башня — самое высокое здание в городе.

Глава 14

Волчий край, руины Фанкор-Зора, 2 глайфаста 1137 Эры Пророка, два часа пополудни.

Конрад спешил. Любое промедление приближало конец несчастного Армина. У оруженосца, похоже, начался сильный жар: то, что его тело стало горячим, несущий юношу Конрад даже через плотную одежду и толстый плащ оруженосца.

Иногда рыцарь-лейтенант обращался к послушнику по имени, звал его, разговаривал с ним, надеясь, что Армин услышит, и от звуков знакомого голоса ему станет немного полегче. Но юноша уже давно не отвечал: он окончательно впал в беспамятство. Единственной реакцией, которую вызывали эти попытки, были испепеляющие взгляды Бертрана. Старый рыцарь продолжал несгибаемо двигаться вперед. В том, что Армину следовало нанести удар милосердия, чтобы прекратить страдания несчастного юноши, переубедить рыцаря-капитана было невозможно.

Рыцарь-лейтенант старался тратить как можно меньше времени на поиск следов. Теперь это было несложно: в городе, кроме них и преступников, которых они преследовали, никого не было. Правда, на то, чтобы рассмотреть настолько древний и настолько хорошо сохранившийся город, рассчитывать не приходилось.

Конрад испытывал очень странное ощущение. Они шли по следам многих сотен тысяч людей, теперь совершенно забытых и даже представить себе не могли, что произошло с теми, кто провел свою жизнь в этом городе. Теперь горожане были забыты, их привычное существование полностью разрушено, и весь нынешний облик города свидетельствовал именно об этом.

Рыцари двигались вдоль роскошных особняков знати, двери которых были тщательно затворены, и мимо домишек бедных горожан, двери которых сгнили и теперь бесстыдно обнажали путникам свое неприглядное нутро. Заброшенные дома так и тянулись — улица за улицей. Такое зрелище наводило на ужасающую мысль. Каждый из этих многочисленных домов когда-то был родным и любимым очагом, принадлежащим семье, а теперь внутри покинутых строений не осталось ничего, кроме пустоты.

Едва выбравшись из мертвого парка, они прошли мимо незапертых лавок с едой, товар в которых давно успел испортиться, а потом истлеть. Следы вели преследователей и мимо других магазинчиков — с роскошной одеждой, которая рассыпалась в прах от одного только прикосновения, и ювелирных мастерских, как будто подтверждавших собой древнюю мудрость, что богатство бесполезно для тех, кто отправляется в последний путь. Единственное, что по-настоящему заинтересовало Конрада — это места, где торговали оружием и доспехами, но, чувствуя ответственность за жизнь юного Армина, рыцарь-лейтенант заставил себя не отвлекаться.

Рыцари миновали гигантский амфитеатр с разбитыми скульптурами гладиаторов. Одна из них, поистине колоссальная, не менее шестидесяти футов, изображавшая мускулистого воина в