Начнём с истории Нико

Моё драгоценное дитя, всегда говорящее только правду, после Аушвица навсегда ускользнуло из моих рук. Увидев собственными глазами, как Волк убивает его народ и превращает тела в пепел, – и осознав, что непреднамеренно этому поспособствовал, – честный мальчик стал жить в мире, где меня не существует.

Психологи называют это «патологической ложью». Это ложь, которая не служит никакой цели и ничем не полезна лгущему. Просто череда выборов, спровоцированных каким-либо нарушением, психическим заболеванием или, в случае Нико, травмой от правды настолько ослепительной, что она навсегда обожгла его глаза.

Нико, которому ложь помогла достичь практически невозможного – пробраться в Аушвиц, – начал лгать о простейших вещах. О том, какие книги любит. Что ест на завтрак. Где покупает одежду. Он ничего не мог с этим поделать. Каждая прямая линия становилась кривой.

* * *

Я упомянула, что Нико разбогател. Этому поспособствовала ложь.

К 1946 году он вернулся в Венгрию, надеясь снова встретиться с Каталин Каради. По-прежнему носил с собой инструменты для подделки документов, а вот деньги из сумки Удо почти закончились. Нико нужны были средства к существованию.

В поезде по пути в Будапешт спящего Нико растолкала проводница и попросила показать билет и документы. Спросонья Нико потянулся к сумке и начал доставать оттуда немецкий паспорт, но, осознав свою ошибку, быстро заменил его венгерским. Проводница не заметила этого. А вот сидящий рядом пассажир заметил. На вид ему было около тридцати, на левой руке виднелся шрам. Он сверлил Нико взглядом до тех пор, пока проводница не ушла. А потом наклонился и заговорил на немецком.

– Можешь достать мне такой?

– Кого? – спросил Нико.

– Венгерский паспорт.

– Не понял.

– Всё ты понял. Я видел у тебя немецкий паспорт. Не пытайся меня надуть. В наши дни человек с двумя паспортами может достать и третий.

– Я не понимаю, о чём вы говорите.

– Да брось. Не просто так ты говоришь по-немецки. Достань мне венгерский паспорт, а я тебя не обижу. – Он протянул руку. – Гюнтер. Из Гамбурга.

Нико на секунду задумался.

– Ларс, – сказал он.

– Откуда будешь?

– Из Штутгарта.

– У тебя акцент.

– Семья переехала в Венгрию, когда я был маленьким.

– А сейчас тебе сколько – шестнадцать, семнадцать?

– Восемнадцать.

– Послушай, Ларс. Мне нужен этот паспорт.

– А почему не поедете домой в Германию?

Мужчина отвел взгляд.

– Не могу. Нужно кое-что сделать, а когда закончу, начну жизнь с чистого листа.

– Что ж, я не могу вам помочь, – сказал Нико. – Простите.

Гюнтер фыркнул и посмотрел в окно, словно обдумывая свой следующий шаг.

– Слушай, – прошептал он. – Я могу сделать нас богатыми.

Нико окинул взглядом попутчика. Свитер с воротником, серые брюки-слаксы, грязное пальто, меховая шапка. Он не выглядел человеком, способным помочь кому-то разбогатеть.

– Каким образом?

– Недавно прошёл поезд, больше двадцати вагонов. Золото, украшения, деньги – всё, что мы забрали у евреев. Ехал в Германию для нужд рейха.

– И что?

– Он делал остановки.

Нико выжидающе молчал.

– Он делал остановки, – повторил Гюнтер. – И во время одной из остановок несколько ящиков… были сняты с поезда.

Гюнтер откинулся на спинку сиденья.

– Я ехал там охранником. Много нас было. Но только несколько человек знают, где спрятаны те ящики.

– Где?

Мужчина ухмыльнулся.

– Конечно, тебе хочется знать. А я не скажу. Скажу только, что есть в Венгрии одна церквушка, и содержимого её подвала хватит, чтобы обеспечить тебя на всю жизнь.

Он смерил Нико взглядом.

– Сделаешь паспорт, и я тебя туда отведу.

* * *

Три месяца спустя, сырой безлунной ночью, в грязной траве рядом с заброшенной церковью в романском стиле в городке Жамбек стоял большой грузовик. В XVII веке эту древнюю церковь разрушили турки, после чего она так и не была восстановлена. До войны церквушка являлась достопримечательностью и притягивала туристов. Теперь же люди бывали здесь нечасто.

Как понял Нико, Гюнтер и ещё один охранник поезда, с которым они должны были проводить ночную инвентаризацию, тайно выгрузили несколько ящиков золота, наличных и украшений и среди ночи привезли их сюда. По словам Гюнтера, они заплатили ночному сторожу, чтобы тот позволил спрятать всё в подвале. Дверь заперли на висячий замок.

– Что случилось с вашим напарником? – спросил Нико.

– Умер, – ответил Гюнтер. – Русские схватили его.

– А ночной сторож? Разве он не знал, что вы делаете?

– Понятия не имею.

– Как вы можете быть уверены, что он не проболтался?

– Не проболтался. Об этом мы позаботились.

Каменный пол церкви был влажным и пах плесенью. Нико и Гюнтер нашли массивную дверь с навесным замком, который Гюнтер сбил топором. Они открыли дверь и осветили помещение фонарями. Перед ними стояли четыре ящика.

– Ну вот, что я тебе говорил? – сказал Гюнтер с широкой ухмылкой на лице.

Нико и Гюнтер выносили по одному ящику, с трудом таская их по старой лестнице. Гюнтер еле сдерживался.

– Ларс, здесь столько всего, за всю жизнь не истратишь! – По тяжести ящиков Нико понимал, что Ларс прав.

Больше часа ушло на то, чтобы загрузить всё в грузовик. Нико весь вымок от пота. Он постоянно оглядывался, чтобы убедиться, что за ними никто не наблюдает, но в округе не было ни горящих окон, ни шума, только ночной стрекот сверчков. Когда последний ящик запихнули в грузовик, Гюнтер откинулся на спинку сиденья и громко выдохнул куда-то в темноту.

– Вот чего я ждал! Всю эту проклятую войну! Наконец-то. Хоть какая-то польза!

– Поехали отсюда, – прошептал Нико.

– Погоди, погоди, покажу тебе наш улов.

– Потом.

– Не будь таким lusche, – сказал он. – Неужели не хочешь увидеть, каким богатым ты стал?

Он направлял фонарик снизу вверх, чтобы осветить своё лицо.

– Посмотри на меня, Ларс. Погляди! Это лицо богатого новоиспечённого венгр…

Пуля прилетела раньше, чем Нико услышал выстрел. Голова Гюнтера запрокинулась, а воротник окрасился алой кровью. Вторая пуля пробила ему грудь, и он упал, как мешок с мукой, а фонарик разбился о землю.

Нико застыл. Он услышал приближающиеся шаги. В следующий миг на него уже была направлена винтовка в руках рыжеволосого мальчика, который тем временем разглядывал мёртвое тело Гюнтера, скорченное под задним колесом грузовика.

Нико поднял руки, но мальчик, посмотрев на него, опустил оружие. На вид ему было около десяти лет.

– Почему? – выдохнул Нико.

– Он убил моего отца, – невозмутимо ответил мальчик. – Я каждую ночь ждал его возвращения. Его и другого солдата.

Он выдержал паузу.

– Но ты не он.

– Не он, – выпалил Нико. – Это был не я, клянусь.

Мальчик сжал губы. Казалось, он пытается сдержать