А затем добить раненого.

— Также у нас имеются доказательства неоднократного преследования адвокатов и гражданских защитников, которые выступали против него на предыдущих процессах. Всё здесь. Эти адвокаты дали свои письменные показания и готовы в случае необходимости подтвердить их в суде.

Я взял со стола папку и показал её судье. Не то чтобы в этом имелась столь острая необходимость. Она и так знала, какие именно документы там лежат.

— ВАША ЧЕСТЬ, ЭТО НАГЛАЯ ЛОЖЬ! Я…

— Помолчите, — резко осадила его судья и посмотрела на меня. — А у ваших «свидетелей» есть имена? Потому что я предупреждаю, если показания не имеют…

— Конечно, ваша честь, — учтиво кивнул я, мельком заметив направленный на меня ошарашенный взгляд Марины. — Все шестеро подписались под своими показаниями. Они не будут анонимны. Также они выразили полную готовность подтвердить свои слова под присягой.

И финальный аккорд. Я повернулся в сторону присяжных.

— Более того, я считаю, что для объективности оценки действий Владимира Стрельцова уважаемый суд должен принять во внимание его нестабильное психическое состояние…

— АХ ТЫ НЕДОНОСОК!

— … связанное со смертью его сына пять лет назад. Сергей Стрельцов стал жертвой собственной зависимости…

— ЗАКРОЙ СВОЙ ПОГАНЫЙ РОТ! — заорал прокурор, бросаясь в мою сторону.

— … от наркотиков и едва не погубил свою любимую девушку. Не способный принять вину своего сына в случившемся, Владимир Стрельцов проецирует свою ненависть на нашу клиентку и…

— УБЛЮДОК! — взревели сбоку.

— Стрельцов! Пристав! Остановите его!

— Саша!

Удар.

* * *

Ожидаемо, когда я получил по морде, слушание перенесли.

Как будто могло быть иначе. А врезал он мне чертовски сильно. Именно так, как и должен был ударить оскорблённый отец.

— Можете пройти, — сказал охранник, открывая передо мной дверь. — Подготовьте вещи для досмотра.

— Да, я знаю правила.

— Тогда всё, что есть в ваших карманах, — вежливо попросил он, ставя на металлический стол передо мной пластиковый контейнер и бланк с листом бумаги. — Вещи будут внесены в опись и возвращены вам по окончании визита.

— Да-да. Я знаю.

Прошло уже почти шесть часов с того момента, как он мне врезал и приставы вывели орущего Стрельцова под руки из зала. Очень больно врезал, кстати. Челюсть до сих пор болела. Хорошо ещё, что зубы не выбил. Чувствую, завтра там будет такой синяк, что нормально есть я смогу только через пару дней.

Но это была боль приятная. С горьковатым привкусом победы, что называется.

— Всё выложили? — спросил охранник, когда я сложил все свои вещи в контейнер.

— Да.

— Тем не менее я должен вас обыскать, — сказал он, на что я кивнул. Правила я знал и перечить им смысла не было.

В том, что мы победим, я не сомневался. Я видел присяжных. И чувствовал их эмоции. Попал в точку, что называется. Всё случившееся оказало на них такое впечатление, что даже те, кто ещё сомневался, что Яна невиновна, стали… ну не то чтобы они полностью встали на нашу сторону, но очень и очень сильно колебались. Дожать их в дальнейшем труда не составит. Без главного препятствия уж точно.

— Что это? — внезапно спросил охранник, нащупав лежащий у меня во внутреннем кармане пиджака предмет.

— Да так, ерунда, — пожал я плечами, но, разумеется, бдительный охранник тут же достал найденный предмет у меня из кармана.

— Простите, но я не могу допустить вас к задержанному…

— Всё в порядке, — произнёс я, глядя ему в глаза. — Ведь вы всё равно ничего не нашли…

Короткий приказ возымел своё действие.

— Да, — немного рассеянно кивнул охранник, даже не обратив внимание на то, что я забрал предмет из его руки и положил себе обратно в карман. — Не нашёл.

— Ну так как? Мы закончили? — спросил я его, и наваждение закончилось. Мужик моргнул и тут же пришёл в себя.

— Да. Пойдёмте.

Всё равно его не продержат долго. Судья проявила потрясающее милосердие, арестовав его за устроенную выходку всего на сутки.

Охранник провёл меня по коридорам до камеры, где содержался Стрельцов.

— У вас двадцать минут, — предупредил меня охранник. — Если что-то потребуется, вызовите меня. Я буду снаружи.

Ну не скажу, что у нас тут номер пятизвёздочного отеля. Просто обычная и ничем не примечательная камера временного содержания. Койка. Стол. Стул. Туалет. И Стрельцов. И похуже видал.

Прокурор сидел на кровати в одной рубашке и брюках. И, думаю, говорить, что он был не рад меня видеть, излишне.

— Пришёл поиздеваться? — хрипло произнёс он.

— Даже и в мыслях не было, — честно ответил я. — Пришёл извиниться.

Во взгляде его плескалось отвращение. Ну ничего. На меня ещё и не так смотрели.

— Тогда можешь проваливать. Твои извинения мне не нужны.

— А мне как-то всё равно, нужны они тебе или нет, — пожал плечами. — Я пришёл сделать и сказать то, что хочу сам. Вот и всё.

— Тогда говори быстрее и проваливай с глаз моих, — прохрипел он, мне желая даже смотреть на меня.

Впрочем, это продлилось недолго. Следующие же мои слова заставили его вновь поднять взгляд.

— Мне жаль твоего сына.

— Тебе лучше закрыть рот, — пригрозил он. — Потому что в противном случае я прибью тебя до того, как охранник откроет эту дверь.

— Думаю, что тут у нас мнения разные, — хмыкнул я в ответ и, достав из кармана лежащий там предмет, протянул его Стрельцову. — Кажется, они принадлежат тебе.

Владимир уставился на золотые карманные часы, что лежали на моей ладони. Его часы.

Стрельцов на мгновение замер, а затем осторожно взял часы из моей руки. Бережно, словно они могли рассыпаться и исчезнуть от одного неловкого или резкого движения.

Открыв крышку, отец взглянул на фотографию молодого мальчика на её внутренней стороне.

— Какая же ты мразь, — покачал он головой. — Так и знал, что это твоих рук дело.

— Ну что сказать, мы оба используем то, что у нас есть, чтобы добиться желаемого.

— Не смей…

— Я пришёл сюда, чтобы сказать то, что собираюсь, — перебил я его. — И я это сделаю. А затем уйду. А дальше думай и решай всё, что тебе заблагорассудится. Повторю ещё раз. Мне очень жаль, что с