— Это, интересно, каким таким образом? — произнёс он, сдерживая рвущиеся наружу эмоции.

— Просто мы стараемся предусмотреть все возможные опасности для нашей подзащитной, — с мрачным удовлетворением бросила ему в лицо Марина, даже не пытаясь скрыть своего довольства.

И Стрельцов это заметил.

— Ваша честь, это просто…

— Ходатайство удовлетворено, — перебила его судья, бросив в мою сторону короткий взгляд. — Я запрещаю сообщать любые упоминания о предложенных обвиняемой сделках со следствием. Обвинению это понятно?

— Да, ваша честь, — поморщился прокурор.

— Благодарим, ваша честь, — сказал я, чуть склонив голову в знак благодарности.

— На этом всё?

И при этом смотрела прямо на меня, словно ожидала, что я сейчас что-нибудь скажу.

А не скажу. Да, вот такой вот я гад. Ещё не время. Нужно ещё немного…

— Что ж, тогда, раз с этим покончили, думаю, мы можем начать. Можете вернуться на свои места.

Мы так и поступили. Проходя мимо Яны, я не удержался и подмигнул ей, получив в ответ короткую, полную надежды улыбку. Заодно перед тем, как усесться на свой стул, нашёл глазами Петра. Репортёр сидел на одном из дальних рядов, держа в руках смартфон.

Судья дождалась, пока мы займём свои места, и только после этого объявила заседание открытым…

— Ваша честь, — сразу же встал прокурор, едва отгремело эхо от удара судейского молотка. — Я хочу заявить нового свидетеля.

— Протестую ваша честь, — тут же встала Марина. — Защита не получала уведомления о том, что обвинение хочет представить нового свидетеля…

Я не обращал на неё внимания. Вместо этого сидел и смотрел на Стрельцова. Ну же, давай. Скажи это. Я же знаю, что других вариантов у тебя нет. Если я вконец не разучился разбираться в людях, то уверен, что против закона ты не пойдёшь, а значит…

— Ваша честь, к сожалению, я не мог сделать этого по объективным причинам…

— Это по каким же? — резко перебил я его, даже не потрудившись встать со стула, и успел мельком заметить скользнувшее по его лицу злое выражение.

— К сожалению, я не смог заявить его раньше, так как свидетель согласился дать показания буквально этим утром. — Стрельцов обернулся, указав рукой на сидящую в зале суда женщину лет сорока или около того. — Мой свидетель готов показать суду и присяжным, насколько…

Тут слово взял уже я, нагло перебив прокурора.

— Протестую, ваша честь, — произнёс, вставая со стула. — Свидетель не имеет никакого отношения к рассматриваемому делу.

— Ты не можешь этого знать! — уже куда более эмоционально рявкнул Стрельцов, резко повернувшись в мою сторону.

— А мне и не нужно. — Я повернулся к судье. — Ваша честь, прокурор хочет привести в качестве своего «неожиданного» свидетеля человека, тем или иным образом пострадавшего от наркотиков, якобы связанных с подзащитной, и тем самым оказать эмоциональное давление на присяжных. Данный свидетель — это исключительно манипуляция и попытка затягивания процесса.

О да, детка! Давай, ещё! Мне даже смотреть в его сторону не нужно было. Уже одного того, что я чувствовал, достаточно для того, чтобы на лице растянулась улыбка едва ли не на всю морду. Я не просто попал в цель. Я снёс её нахрен!

Но голову я всё же повернул и посмотрел Стрельцову прямо в глаза. И благодаря этому заметил, как он сунул руку в правый карман своего пиджака…

…и вздрогнул.

Это походило на удар тока. Пощёчину. Удар под дых. На эмоциональную судорогу. Называйте как хотите. Его глаза на миг расширились, а рука стала шарить по карману. А затем по другому. Что бы Стрельцов ни искал, этого там уже не было.

— … Я ещё раз спрашиваю, вы меня слушаете⁈

Стрельцов, до этого несколько секунд рыскавший по своим карманам, уставился на меня.

— Господин Стрельцов! — снова, уже в третий раз повторила судья. — Вы меня слушаете?

— Д… да, ваша честь, — наконец нашёлся он.

Его внешний вид ещё каким-то образом сохранял былую невозмутимость и спокойствие, но эмоции меня обмануть не могли. Наш доблестный прокурор начал сыпаться прямо на «глазах».

— Я спросила, правы ли адвокаты защиты в отношении вашего свидетеля?

— Не забывай, — произнёс я, глядя на него, — мы все здесь под присягой.

Брошенная через разделявшие нас несколько метров пустого пространства фраза оказалась именно тем, что требовалось для усиления эффекта. На его лице появилась ненависть. Чистая и уже ничем не прикрытая.

Именно то, чего я и добивался.

— Ваша честь, мой свидетель… — начал было Стрельцов, но оказался тут же прерван суровым голосом судьи.

— Я спрашиваю ещё раз, имеет ли ваш свидетель прямое отношение к делу и обвиняемой или же нет?

— Нет, но…

— Тогда протест защиты обвиняемой удовлетворен. Данный свидетель не будет представлен на этом заседании.

Каково это — видеть, как злобный и матёрый пёс смотрит на тебя как на кусок мяса? Должно быть именно так, как мне бы стоило сейчас себя ощущать. Стрельцов впился в меня таким взглядом, будто хотел порвать прямо здесь. На моих глазах его правая рука снова метнулась к карману. Неосознанно. Я видел это по тому, как он отдёрнул её, едва только понял, что делает.

Ну что же. Пришла пора добить его. Повернувшись к Марине, я кивнул в сторону судьи.

— Давай. Сделай это.

— С удовольствием, — шепнула она мне и продолжила уже громче. Так, чтобы её мог услышать каждый из присутствующих в зале суда. — Ваша честь, защита просит об отводе прокурора с этого дела.

Кажется, что в этот момент температура в зале суда упала на несколько градусов.

— Что⁈ — рявкнул Стрельцов в нашу сторону одновременно с вопросом судьи.

— Вы понимаете, что для этого должна быть крайне серьёзная причина? — задала судья вопрос, при этом бросив в сторону нашего оппонента злой взгляд, когда тот её чуть не перебил.

— Да, ваша честь, — кивнула Марина, и я тут же добавил:

— Для подобного требования у нас имеется более чем серьёзная причина. Она заключается в личной заинтересованности Владимира Стрельцова в получении обвинительного приговора по этому делу…

— Да как ты смеешь⁈ — уже не сдерживая себя, заорал он, но я всё равно продолжил.

Как говорил один известный мудрец: сначала сильного врага