Когда он отошел, я поставила локти на стол и бессильно закрыла лицо руками. Телефона нет. Что произошло ночью, непонятно. Аскольд зачем-то пытается мне помочь – причем так, что корявая шутка про место на кладбище вполне может обернуться реальностью. Холод хоть и успокоился на время, но странное притяжение к чернокнижнику не ослабло.

– Кто такой Кирилл?

Я раздвинула пальцы. Аскольд смотрел настороженно. В неверном свете лампочек глубоко посаженные глаза казались темными провалами. Он явно продрог, но старался выглядеть таким же невозмутимым, как обычно.

Я вздохнула.

– Брат того типа из клуба.

Оторвав здоровую руку от той, что безвольно лежала на колене, Аскольд откинулся на спинку стула и неторопливо оглядел зал.

– Это архангелы?

– Чего?

– Эти братья – архангелы? – буднично повторил он, словно спрашивал, сколько будет семь плюс пять.

Неожиданно для себя я хихикнула. Потом снова. И наконец расхохоталась в голос – нервно и громко. Рядом снова возник официант с чашками на подносе – я схватила свою, стоило ей коснуться поверхности стола, и, обжигая язык и нёбо, сделала быстрый глоток.

Архангелы. Господи боже! Абсурднее этот день уже не станет. А работу за меня никто не сделает.

Я поднялась.

– Я поеду. Работать надо.

– Так заказы же ненастоящие, – насмешливо возразил Аскольд. Но вдруг отвлекся.

Я оглянулась – он рассматривал брюнетку за соседним столиком. Черное платье, медные локоны и красная помада. Вылитая фам фаталь.

– У меня и другая работа есть. – Задвинув стул, я попыталась вслепую попасть руками в рукава пальто.

– А если все-таки настоящие?

Я повесила сумку на плечо.

– Если хочешь что-то сказать – говори.

Аскольд молчал. Девушка, на которую он смотрел, заметила нас. Перевела равнодушный взгляд с меня на него – и замерла.

– Полагаю, если скажу, ты снова пожелаешь отправить меня куда-нибудь… на дно Озера, – негромко сказал он.

Брюнетка поднялась. Платье у нее было с глубоким вырезом, высокие сапоги начинались как раз там, где заканчивалась его кромка. Цокая шпильками по кафелю, девушка неспешно приблизилась к нам.

– Извините. – Голос у нее оказался на удивление чистым и звонким. – Вы – Аскольд Мирин?

Ни один мускул не дрогнул в лице чернокнижника, когда он преспокойно сказал:

– Да.

Брюнетка послала ему томную улыбку.

– Можно с вами сфотографироваться?

– Конечно.

Я застегнула верхние пуговицы пальто.

– Сфотографируете нас? – Девушка протянула мне свой айфон – судя по виду, такой же, как тот, что лежал запакованным в «Майбахе».

Стрельнув в Аскольда убийственным, как я надеялась, взглядом, я взяла у девушки айфон. Придвинув один из свободных стульев, она изящно примостилась на самом краешке – и так близко к Аскольду, словно они знакомы сто лет. Аскольд не отстранился, но, смотря сквозь камеру на его застывшее лицо, я вдруг поняла: он это просто терпит. Как зубную боль или плач ребенка на соседнем сиденье в самолете.

Щелкнув их несколько раз, я отдала телефон и повернулась к выходу.

– Извините, а можно спросить… – послышалось за спиной.

Не дослушав, я быстро зашагала к двери. Домой. Мне нужно домой.

Дождь на улице закончился, даже ветра не было. Сейчас полчаса на маршрутке, потом сорок минут на автобусе, если мне удастся застать тот, что идет прямиком до кладбища… Ничего. Почитаю.

Подумаю, что делать дальше.

Я почувствовала, как он вышел из кафе. Я теперь всегда знала, где он, точно между нами натянулась невидимая нить, и куда бы я ни пошла, она притянет меня обратно.

– Ты тоже это чувствуешь? – спросила я, когда Аскольд встал позади, согревая мне спину одним своим присутствием.

– Что?

Что мы словно стянуты пуповиной. Что моя душа будто снова расщепилась и ты – ее недостающая часть.

– Вот это, – устало выдохнула я.

Аскольд не ответил.

– Отвезти тебя домой?

– Не надо.

Я была почти уверена, что он начнет гнуть свое, но он неожиданно уступил:

– Как пожелаешь.

Вздохнув чуть свободнее, я шагнула в сторону автобусной остановки.

– Вера, – негромко окликнул Аскольд.

– Да?

– Твои заказы настоящие.

Я оглянулась, но он уже шел в сторону парковки, сунув здоровую руку в карман брюк.

* * *

Книга про ПТСР лежала у меня на коленях, раскрытая на десятой странице, но читать ее не было сил. Я смотрела на проплывающие за окном многоэтажки, тонущие в сероватом тумане. Автобус был забит, но каким-то чудом мне удалось сесть. Отчаянно не хватало наушников и музыки в ушах. Наушники лежали в сумке, а вот телефона, к которому я обычно их подключала, не было. Может, стоило принять подарок Аскольда? Тем более в него уже вставлена новая симка… А мою бог знает когда восстановят.

Я прислонилась лбом к стеклу с разводами и прикрыла глаза, вслушиваясь в негромкий шорох голосов. Автобус шел до кладбища, так что ближайшие полчаса я могла спокойно подремать.

Не нужен мне этот телефон. Все равно я не смогла бы им пользоваться. И вообще, не те у нас отношения, чтобы принимать такие подарки. Да и отношений никаких нет. Просто какой-то черт дернул меня купить расклад за кучу денег и позвать Аскольда в клуб. А потом… Что случилось потом?

В автобусе пахло женскими духами – сладкими, как те, что почти осязаемым облаком клубились вчера в полутемном зале. От тепла тело постепенно расслаблялось. Гул и бормотания постепенно стихали, и им на смену приходили голоса у меня в голове. Мой – заплетающийся и невнятный, и Аскольда – глубокий и богатый на оттенки.

«Почему ты считаешь, что твоя сила катастрофична?»

«Я вот сейчас не поняла, что ты сказал».

«Почему ты думаешь, что нужно избавиться от силы Зимней Девы?»

«А, это… Ты же видел, как визжала та девочка. Альбина. Я могу кого-то случайно убить».

«Вот именно. Случайно».

«А что, кому-то станет легче от того, что его прикончили случайно, а не нарочно?»

«Я тоже могу кого-то убить, если перестараюсь. Но я контролирую свою силу».

«Ну да, поэтому бедолага Толик тогда…»

«Это исключение из правил. Обычно у меня все под контролем».

«А мне ты, видимо, предлагаешь научиться контролировать смерть?»

«Почему нет?»

Автобус мерно покачивало на поворотах. Я зависла между бодрствованием и полусном, боясь спугнуть нахлынувшие воспоминания. Картинки для них не было – сплошная чернота перед глазами. И разрозненные, как кометы в ночном небе, мысли. Вроде бы он даже предложил мне заморозить пару листиков чертополоха, чтобы доказать, что силу можно контролировать. А я угробила целый куст – чтобы доказать обратное.

Голоса снова ожили:

«Не наступай туда, это моя могила!»

«В каком смысле твоя?»