новую жизнь.  Для Бикерстаффа это означало, наконец, стать больше  чем полуголодным педагогом, который, несмотря на всю его ученость, все еще считался обычным обывателем, потому что в его багаже  были латынь и греческий язык, но не было денег.

Для Марло это означало занять свое место в обществе, настоящем обществе, где ценность человека измерялась не умением обращаться с саблей или точностью стрельбы из пистолета. Но какой критерий ценностей использовало это колониальное общество для оценки ценности человека?  Его деньги? Сколько акров он возделывал, сколько рабов выполняли его работу? Бикерстафф задумался, действительно ли это общество лучше, чем жестокий, но абсолютно равноправный мир пиратов.

Бикерстафф покачал головой и вернулся к порученному ему делу. Он не мог вечно оставаться моральным компасом Марлоу; в определенный момент Марлоу придется найти свой собственный путь.

Он подошел к квартердеку, а затем спустился по пояс. Пиратский корабль, как он увидел, был бывшим торговым судном, как и все остальные.  Когда-то его  захватили морские разбойники и превратили на пиратский манер в военный корабль

В ее фальшборте было пробито полдюжины новых портов. Бикерстафф подумал о них как о пушечных портах, не придумав  для них другого названия, но на самом деле они были не более чем отверстиями, прорубленными топорами и укрепленными с обеих сторон рым-болтами.

Когда-то здесь были квартердек и полубак, но пираты взяли пилу или тесло и срубили их, оставив судно с палубой на носу и корме. Белая обветренная обшивка палубы резко обрывалась там, где когда-то стояла переборка, и переходила в более темное, менее изношенное дерево, которое до недавнего времени было защищено от непогоды. Это было похоже на линию прилива на песчаном  берегу.

Трапы были снесены, и большая часть прекрасной отделки исчезла, и только голые участки дерева указывали на то, где она когда-то была. Исходная носовая фигура тоже исчезла, ее заменила какая-то пиратская  резьба . Бикерстафф не мог даже предположить, какой должна была быть новая голова.

Он услышал скрип весел в уключинах  и, выглянув за борт, увидел, как подплывает  шлюпка  «Плимутского приза»  с Марлоу на корме.  Мгновение спустя он перешагнул через трап.

— Ах, Марлоу, — позвал он, — мне еще предстоит составить опись, но на борту мало. Они собирались кренговаться, как и мы и все вывезли  на берег.

— Ты обнаружил, что это за корабль?  Или кому он принадлежал?

— Да. Иди, взгляни на это.

Бикерстафф направился на корму к тому месту, что когда-то было большой каютой, а теперь стало квартердеком. Вся открытая палуба, от носа до кормы, была усеяна пустыми бутылками из-под вина, некоторые из которых были  разбиты, различными предметами одежды, брошенными костями и разбросанными саблями или пистолетами. Справа от нактоузного ящика стояла небольшая бочка с порохом, куча пуль и еще одна куча гильз. Рядом лежал журнал в кожаном переплете, из которого пират, изготовлявший патроны, рвал для этого бумагу.  Бикерстафф поднял его и передал Марлоу.

— Как оказалось, это корабельный журнал. Злодей начал с задней части, поэтому название корабля и перечень команды здесь остались.

Марлоу открыл обложку, удерживая ее так, чтобы оба мужчины могли прочитать. Там аккуратным почерком было написано:  « Корабельный журнал  «Патриции Кларк», Бостон. Мистер Пол Мак Каун, Мастер».  - Он перевернул журнал. Последние двадцать или около того страниц исчезли. Последняя запись гласила: — «Ветер дует с Ю-Ю-В. Подняли галантные реи, поставили  брамтовые паруса».

Никаких сведений о том, что стало с экипажем «Патриции Кларк».

Несомненно, некоторые из них присоединились к пиратам и теперь были закованы в кандалы в трюме «Плимутского приза» или растерзаны воронами на берегу. Что касается других, Бикерстафф надеялся, что они отделались все же легко, но он полагал, что это не так.

Боже, помилуй их души, подумал он. Море было опасным местом, он слишком хорошо это знал. Опасное место, как для воров, так и для честных людей.

Глава 13

Леруа, шатаясь, шел по покрытой пылью и гравием улице, которая составляла большую часть Норфолка. Убывающей луны и нескольких звезд, виднеющихся сквозь тонкую дымку, было достаточно, чтобы разглядеть полдюжины новых зданий, возведенных с момента его последнего визита в этот порт более года назад. Норфолк быстро рос, потому что, хотя он и находился в колонии Виргиния, он служил перевалочным пунктом для процветающей торговли Северной Каролины, колонии, не имевшей естественной гавани, кроме далекого Чарльстона.

Воздух был наполнен звуками поздней ночи в портовом городе, пьяным смехом из какого-то из одного из нескольких трактиров, приглушенным за закрытыми дверями, спорами, редкими криками, пистолетными выстрелами. А за всем этим стояло постоянное жужжание насекомых, лягушек и птиц, обитавших в болотистых местностях, окружавших это место.

«Возмездие» стояло на якоре у мыса Уиллоби, сразу за мысом Генри и входом в Чесапикский залив. Джентльмену, чью жену Леруа задержал на борту, потребовалось не более двух дней, чтобы добраться до Уильямсбурга, доставить сообщение Леруа и вернуться. Его поспешность была продиктована, несомненно, мыслью о том, что может произойти  с женой во время его отсутствия, что случится с ней, если он не вернется.

В течение этих двух дней прекрасная молодая жена этого человека была заперта в камбузе большой каюты, где ее плач, молитвы и поведение почти довели Леруа до безумия. Когда он больше не мог терпеть, он колотил в дверь и кричал: — La ferme! La ferme! — и это успокаивало ее примерно на час, а потом начиналось снова.

В прошлом Леруа поступил бы с ней по-своему, просто из принципа, несмотря на обещание, данное ее мужу. Но уже несколько лет он не испытывал достаточного возбуждения, лежа с женщиной.  Это беспокоило его, и приводило в мрачное настроение, когда он думал об этом, но он винил в этом выпивку и знал, что ничего не может поделать.

Он не отдал ее экипажу. Она должна остаться  нетронутой, когда ее муж вернется. Более того, пираты сочли забавным наблюдать, как ее муж очень удивится, обнаружив ее невредимой, и еще больше удивится тому, что их отпустят, как и обещали.

Наконец Леруа подошел к таверне  «Королевский герб»  низкому темному зданию, выходившему не на главную улицу, а в переулок. Одно из наименее привлекательных  заведений в Новом Свете. Он толкнул дверь и вошел внутрь. Его шляпа задела грубо обтесанные балки над головой. Над верхней третью комнаты висело облако дыма, похожее на туман. За тусклым светом трех фонарей, освещавших это место, не просматривалось  никаких