— Что ж, спокойной ночи, Фрэнсис, — сказал, наконец, Марлоу.

— Спокойной ночи, Том. -  Он улыбнулся и ушел в темноту.

Зрелище, открывшееся им утром, было каким-то гротескным, адским последствием битвы. Тела не менее двух дюжин мужчин, матросов и пиратов, лежали на берегу или плавали на мелководье. Они были черными от запекшейся крови и раздулись, так что их одежда казалась неподходящей.  Рой птиц взбирался на них, разрывая их плоть.

Вск трупы в воде, казалось, делали какие-то нерешительные усилия, чтобы прогнать падальщиков, их руки слегка размахивали, когда небольшой прибой раскачивал их взад и вперед. Крабов было несколько десятков. Это было ужасное зрелище, и даже один или два матроса с команды «Плимутского приза» отбежали за дюны где их вырвало.

Но остальных, похоже, это зрелище совершенно не тронуло, по крайней мере, после того, как они начали рыться в огромных кучах добычи, сваленной на берегу. Большая часть ее часть состояла из товаров, отобранных у английских купцов: посуда, тарелки, шелка, белье, обручи для бочек, огромные груды одежды. Это был необычайно богатый улов.

Пираты совершили успешный рейд, и, без сомнения, готовились продать свою добычу. В Чарльстоне и Саванне было много торговцев, ущемленных политикой правительства в отношении импорта, которые охотно покупали такие вещи.  Они не стали бы задавать лишних вопросов  о происхождении этих товаров.

Здесь было приличное количество золота и серебра, а также обилие оружия: сабли, тесаки, шпаги, пистолеты, красивые мушкеты. В глазах многих матросов «Плимутского приза» загорелся самый настоящий алчный пиратский блеск, когда они перебирали товары, намек Марлоу на их потенциальную награду, по-видимому, нашел внимательную аудиторию.

— Господин Рейкстроу, — крикнул он первому офицеру, который копался в ящике с мушкетами. Он отложил в сторону оружие, которое держал, прекрасный мушкет, и с застенчивым выражением лица, как будто его уличили в какой-то неосмотрительности, подошел к капитану.

— Господин Рейкстроу, вот что я хочу, чтобы вы сделали. Разделите золото и серебро пополам. Половина отойдет губернатору.  Затем подсчитайте, сколько наших людей еще живы, и разделите другую половину золота и серебра на равные доли.  По две доли для офицеров и тем, кто получил ранения, тем, кто, как вы верите, выздоровеет, тоже получат по две доли, так что считайте. Не говоря уже о тех, кого вы считаете погибшими. Затем мы разыграем номера, и каждому человеку по его номеру будет позволено выбрать новый костюм, меч и пистолет. Сначала, конечно, офицеры.

— Да, сэр, — сказал Рейкстроу, но, похоже, он колебался. — Но, сэр, вы же знаете, что все это, по правде говоря, сэр, …  добыча Короны.   Так что... ах… то, что вы здесь делаете, сэр, это не вполне нормально.  Протесты Рейкстроу были ослаблены, подумал Марлоу, тем фактом, что он то и дело бросал взгляды на пистолет, который держал в руках, и, казалось, был близок к панике, когда кто-то поднял его и осмотрел.

— Ты, вот, — крикнул Марлоу человеку, державшему мушкет, — принеси его сюда.

Неохотно мужчина подошёл и протянул ему пистолет. Это было действительно красивое оружие, не то грубое оружие, которое изготавливают второсортные оружейники в темных и тесных мастерских на задворках, а изготовленное на заказ изделие с прекрасной гравировкой на замочной пластине и инкрустацией из слоновой кости на ореховом прикладе с высоты птичьего полета. Марлоу был рад видеть, что, если Рейкстроу впадет в искушение, он не согласится на второе место.

Он передал пистолет лейтенанту.

— Господин Рейкстроу, вы хорошо сражались прошлой ночью, черт возьми, без вас мы бы проиграли. И вы проделали хорошую работу по приведению корабля в боевой порядок, — сказал он, и это не было правдой. — Я хочу, чтобы у вас был этот пистолет.

— О, спасибо, сэр. Но, сэр...

— Послушайте, лейтенант. Каждый из офицеров и матросов имеет право на денежные призы, не так ли? У всех нас есть законные права на часть того, что было захвачено. Но мы оба знаем, что потребуется по крайней мере год, чтобы увидеть хоть что-то из этого, при условии, что лорды Адмиралтейства не найдут способа обмануть нас с нашей долей. Все, что я хочу сделать, это увидеть, что люди получают то, что принадлежит им по праву, не дожидаясь этого целую вечность. Я просто борюсь с бюрократией, не более того.

— О, тогда понятно, сэр, — сказал Рейкстроу, и он действительно понял, в основном потому, что хотел этого.  С этим превосходным оружием в руке и грудами золота и серебра в десяти футах от него он был вполне готов игнорировать более сомнительные детали оправдания Марлоу своих поступков, таких. Например, как тот факт, что люди получали гораздо больше, чем когда-либо, в призовых деньгах, и что действия капитана будут считаться  почти воровством, если об этом узнают.

Но об этом никто не узнает.  Оба мужчины об этом знали. Пираты вряд ли скажут, да и вряд ли кто им поверит.  И Марлоу видел, что их заперли в темном трюме до того, как начнется раздел добычи.

Было еще менее вероятным, что матросы «Плимутского приза», которые в течение следующего часа заработают больше денег, чем они заработали за всю свою жизнь до этого момента, будут болтать об этом.  То, что сделал для них Марлоу, они посчитали справедливым  после того, что им платили прежде  и это должно было держатьсяя в секрете. По крайней мере, так он считали.

Рейкстроу с новым мушкетом под мышкой поспешил отдать приказ о переправке заключенных на «Плимутский приз» и проследить за распределением добычи.

— А вот и «Нортумберленд», — сказал Бикерстафф, подходя к Марлоу и кивая на гавань. Небольшой шлюп стоял в бухте под гротом, кливером и марселем, белея брезентом в лучах утреннего солнца. Они постояли там некоторое время, наблюдая, как маленький корабль подгоняемый бризом входит в гавань.

— Отлично, — наконец сказал Марлоу. — Теперь мне нужно, чтобы ты

— Марлоу, скажи на милость, о чем лейтенант Рейкстроу?

Он повернулся и посмотрел в том направлении, куда смотрел Бикерстафф. У Рейкстроу все монеты, золотые и серебряные тарелки были сложены в пару сундуков, и это была внушительная куча. Он пересчитывал их на множество маленьких кучек и раскладывал их, как шахматные фигуры, на второй сундук.

— Ну, — сказал Марлоу, — он, видишь ли, считает деньги. Просто чтобы получить справедливую отчетность по инвентаризации.

— Верно?  А мне   кажется, что он делил все это, как добычу. Для