Шрифт:
Закладка:
Он подвел лошадь к дому и привязал ее к коновязи. Чувствовал, как ладонь вспотела под деревянной рукоятью пистолета. Ему пришло в голову, что это может выглядеть подозрительно, поскольку пистолет уже наготове, но он не мог заставить себя спрятать его. — Я не войду, пока не услышу крик, и это будет достаточной причиной, чтобы вытащить пистолет, — подумал он.
Он медленно поднялся на крыльцо, заглянул в окно в гостиную. Он увидел большие часы на каминной полке, и как только он взглянул на стрелки, услышал, как они отбивают девять часов, звон колокольчиков приглушался стеклом. Он приготовился, готовый броситься по коридору в гостиную. «Арестуйте злодея Марлоу за попытку изнасиловать бедную вдову Тинлинг». Его сердце бешено колотилось, ладони стали влажными. Он почувствовал, как кончики его пальцев покалывает от волнения. Он ждал.
Но, ничего не произошло.
Волнение и повышенное осознание ожидания начали рассеиваться, пока он ждал, ждал какого-то звука изнутри. Он посмотрел на часы. Пять минут девятого. Будь ты проклят, подумал он, чуть ли не крича. Ну, что, глупая сучка?
Он ждал. Было уже девять часов, десять минут. Казалось, он простоял там целый час. Наверное, его план не сработает. Он снова сжал пистолет и подошел к двери. Возможно, что-то пошло не так. Возможно, этот ублюдок Марлоу заткнул ей рот.
Он повернул ручку и медленно толкнул дверь. Свет из гостиной лился в холл, освещая фойе, дальний конец которого все еще был в темноте. Уилкенсон сделал нерешительный шаг вперед. Он остановился и прислушался. Почувствовал, как пот стекает по его щеке. Он сделал еще шаг, потом еще один. Ничего такого. Ни звука, ни приглушенного крика, ни признаков борьбы. Неужели она все-таки предала его?
— Не двигайся! Кто ты, черт возьми, такой? - Голос, раздавшийся позади него, был громкий и резкий, как у старшего сержанта, и Уилкенсон почувствовал, как все его тело вздрогнуло от удивления. Только чудом он не выстрелил. Он обернулся и обнаружил, что смотрит в ствол мушкета. В дальнем конце стоял пожилой чернокожий мужчина, одетый как домашний слуга, за исключением голых икр и ступней ног.
Чернокожий прищурил глаза и склонил голову набок. — Вы, мистер Уилкенсон, не так ли? Тот самый Уилкенсон, которого мистер Марлоу пожалел и не убил?
Уилкенсон выпрямился и огляделся. Оценил ситуацию теперь, когда его шок утих. За стариком с мушкетами стояли еще двое мужчин, оба черные. Белых не было, только рабы. Он почувствовал малейшее облегчение.
— Я спросил, вы не мистер Уилкенсон? — повторил старый негр. У него был высокомерный тон в голосе. Ни намека на подчинение. Уилкенсон этого не потерпит, только не от негра.
— Да, я мистер Уилкенсон. А теперь опусти мушкет, болван.
— Не ругайте меня, и я не опущу мушкет.
— Как ты смеешь? Ни один раб не имеет право наставлять на меня мушкет и…
— Мы не рабы. Мы свободные люди. А вы крадетесь по нашему дому с пистолетом, и мы хотим знать почему.
— А… — пробормотал Уилкенсон. Эта ситуация была не похожа ни на что, с чем он сталкивался. Он не потерпит такого оскорбления со стороны рабов, или бывших рабов, или кем бы они ни были. Но их было трое, и если они не послушаются его, то что он мог сделать? — Я… ах… я услышал шум....
Старик оглянулся на двух других, и они только покачали головами и пожали плечами. Уилкенсон видел, что они были моложе и выглядели сильными, как лошади. То немногое спокойствие, которое он обрел, теперь покинуло его.
— Мы никакого шума не слышали.
— Значит вы его не слышали, так что вам придется поверить мне на слово. Теперь, если у вас все в порядке, то я оставлю вас... — Он сделал шаг к двери, но круглое отверстие ствола мушкета последовала за ним, преградив ему путь.
— Стойте там! Вы прокрадываетесь сюда ночью, с пистолетом в руке, после того, как мистер Марлоу убил вашего брата, рассказываете какую-то дурацкую историю о том, что ты слышали шум, как будто вы просто проходил мимо, и вы думаете, что мы позволим вам ийти? Нет, сэр. Думаю, нам лучше позвать шерифа.
— Шерифа! Послушай, негр, я терпел всю эту чепуху, сколько мог. Отойди в сторону…
— Посидите в гостиной, мистер Уилкенсон, а я пошлю Уильяма за шерифом, и мы все уладим.
— Как ты смеешь!
— Господин Уилкенсон, если вы не присядете, нам придется вас связать.
Уилкенсон переводил взгляд с одного темнокожего, ничего не выражающего, лица на другое. Это было последнее слово в унижении, когда меня поймали здесь и держали под прицелом эти негры.
Нет, это неправда. Последним унижением для них будет связать его и позволить шерифу найти его таким. И они это сделают! Он видел это по их глазам, и никто не мог их остановить. Что он мог бы сделать? Обратиться к Марлоу?
Он почувствовал, как его желудок содрогнулся от паники, ощутил пот на ладонях и на лбу. Не вызовут ли они Марлоу? Ведь Марлоу найдет его с пистолетом в руке, которого под прицелом держат его слуги? Было слишком ужасно, даже об этом думать. Обвинит ли его Марлоу в покушении на убийство? Его тщательно продуманный план может превратиться в невероятный кошмар.
Словно во сне, он позволил старику забрать у себя пистолет. Он прошел в гостиную и сел на край дивана. Старик с оружием тоже присел, глядя на него через всю комнату, круглым глазом мушкета.
Следующие полтора часа были худшими за все тридцать семь лет жизни Джорджа Уилкенсона. Он сидел неподвижно, с красным лицом, в то время как слуга-негр, смотрел на него, держа его в плену, а другой негр стоял в дверях, скрестив руки, и тоже смотрел на него.
Это было крайне унизительно, и все это время его желудок скручивался от страха, ожидания, зная, что в любую минуту Марлоу войдет в дверь, ведомый каким-то другим слугой, который укажет на него и скажет: — «Вот он, мистер Марлоу!» - И Марлоу начнет говорить: — «Уилкенсон, какого черта? Это же подло, так себя вести!»
Он стиснул зубы и утешал себя единственной мыслью, которая его утешало,
