детей и нечто подобное допустил в отношении Михаэля. Ну и денёк выдался!

Но этот денёк ещё далеко не подошёл к концу.

Войдя в свою комнату и закрыв за собой дверь, он очутился в полутьме и почувствовал, как это ему неприятно. Видимо, темнота и сумерки теперь всегда будут неприятно напоминать ему о Подземелье и об ужасах минувшей ночи. Он шагнул к окну и резким движением поднял жалюзи. На улице перед домом все ещё толпились люди. Пожарная машина уже уехала и две из трёх патрульных машин тоже. Обгорелые останки были огорожены, и двое полицейских не подпускали к ним любопытных, тогда как два криминалиста уже приступили к работе на пепелище: они фотографировали, поднимали какие - то предметы и клали их в специальные пластиковые пакеты. Михаэль не понимал, что эти люди надеются найти.

Он хотел уже отойти от окна, как вдруг заметил в сторонке фигуру, в которой было что-то необычное. Мужчина был высокого роста, одетый в чёрный плащ почти по щиколотки. Правая его рука скрывалась в кармане, зато на левой Михаэль заметил чёрную кожаную перчатку. Широкополая чёрная шляпа и чёрные очки, не подходившие ни к погоде, ни к сезону, а также высоко поднятый воротник почти полностью скрывали его лицо. Но, может, он его не прятал, а защищал?

И тут мужчина, будто прочитав мысли Михаэля или почувствовав его взгляд, поднял голову. И хотя их разделяло не меньше тридцати метров и Михаэль стоял в полутёмной комнате, он явственно ощутил на себе внимательный, изучающий, а может, и враждебный взгляд. Михаэль смотрел на незнакомца с колотящиеся сердцем, а потом развернулся и бросился из комнаты. С шумом спустившись по лестнице, он проведал мимо изумлённой матери и распахнул дверь. Мать окликнула его, но он даже, не оглянулся.

Было ли это случайностью или нет, но, когда он выбежал на улицу, мужчина в верном развернулся и стал медленно удаляться, опустив голову и спрятав руки в карманы. Михаэль стал быстро нагонять его. Их разделяло шагов десять, как вдруг незнакомец свернул налево. И прекрасно, теперь-то Михаэль его догонит; там был тупик, упиравшийся в стену. Михаэль припустил, свернул за угол т - и обомлел. Мужнины и след простыл, но ведь Михаэль только что видел его, а по обеим сторонам тупика были лишь глухие стены без дверей, без арок и ниш. Человек как сквозь землю провалился.

Но, может, это было и не так. Для людей Подземелья массивные стены не представляли собой такого уж монолита, как для жителей верхнего мира. Михаэль некоторое время постоял, глядя в пустоту, будто мог этим взглядом вызвать незнакомца. По крайней мере, теперь он знал, что его подозрения оправдались, и то не был один из ротозеев, привлечённых огнём. Михаэль даже был уверен, что он и взглядом не удостоил пожарище, а все это время только наблюдал за домом.

Когда Михаэль вернулся, мать ждала его у двери.

- Что случилось? - тревожно спросила она.

- Ничего, - Михаэль собирайся проскользнуть мимо неё, но она поймала его за руку.

- Если бы ничего, ты бы так не бежал. Ну, говори.

- Правда, ничего. Я думал, это знакомый, но обознался.

- Знакомый? Уж не Вольф ли?

- Нет. Я же сказал, я обознался.

Разумеется, мать ему не поверила, а значит, ко всем тем неприятностям, которые отец собирается обсудить с ним, добавилась ещё одна. И виноват он сам.

Михаэль улыбнулся матери, мягко высвободился из её руки и поднялся к себе.

Войдя в комнату, он сразу почувствовал запах палёного. Бросившись к письменному столу, он выдернул ящик, схватился за жестяную банку, но тут же отдёрнул обожжённые пальцы. Ему понадобилась одна секунда, чтобы сориентироваться. Он кинулся к кровати и сдёрнул с неё покрывало и на сей раз не обжёгся, прихватив банку тканью. Зато теперь придётся придумывать, откуда на покрывале подпалины. Банка показалась ему слишком лёгкой, он перевернул её - и увидел вместо дна дырку. Края дыры обгорели лохмотьями, и такая же дыра зияла на дне ящика стола.

Михаэль бросил одеяло и жестянку и в страхе обыскал всю комнату. Он бы не удивился, застав её в огне, но все в ней было по-прежнему, только блуждающий огонёк бесследно исчез.

Михаэль опустил жалюзи, и солнечный свет уступил место полутьме, однако все ещё было недостаточно темно. Михаэль на секунду задумался, потом поднял с пола покрывало, забрался на батарею и завесил им окно. В комнате стало темно.

Вначале Михаэль ничего не видел, но потом глаза привыкли к темноте - и он заметил, что из приоткрытой дверцы его платяного шкафа пробивается бледно-голубое свечение, такое слабое, что он не разглядел бы его, если бы не искал. Он подкрался к шкафу и расслышал слабенький жалобный писк, как будто раненая мышка пыталась говорить человеческим голоском. Михаэль присел на корточки и осторожно открыл дверцу.

Блуждающий огонёк забился в дальний угол и сидел там, обхватив руками колени и уронив на них личико. Он жалобно поскуливал и что-то бормотал. Сердце Михаэля сжалось от жалости к этому крошке. Как он его понимал! Оказаться одному, без помощи, в неведомом мире, таком же чуждом, каким было для Михаэля Подземелье. Блуждающий огонёк поднял личико.

- Не бойся меня, - сказал Михаэль. - Я друг.

Блуждающий огонёк закусил губу, и глядел на него широко раскрытыми от испуга глазами. Михаэль увидел, в каком он плачевном состоянии: окаменелая корка отвалилась с него не вся. Плечи и большая часть изящного тела все ещё были покрыты серой коростой, филигранные крылышки измялись и бессильно повисли, кое-где даже порвались. Эта картина разбила Михаэлю сердце, и он, забыв о собственной безопасности, протянул руку, взял его и бережно отнёс на свою кровать.

Он мог бы чуть-чуть увлажнить его, но даже если та скупая влага, что. оставалась в тряпке, довела блуждающий огонёк до такого каления, что он прожёг жестянку и дерево письменного стола, то что будет, если его действительно намочить?

И вдруг у него возникла одна идея. Он осторожно взял блуждающий огонёк на обе ладони, поднёс его к лицу и осторожно дохнул на него.

Блуждающий огонёк задрожал. Голубое свечение его тела на какой - то момент разгорелось, как свечка от дуновения, и серая корка, облепившая его тело, пошла