Изабель провела рукой по лицу, пытаясь успокоиться и собрать мысли в кучу.

— О моей постановке зрители думать больше не смогут, — вздохнула девушка. — Ты не мог предупредить о поцелуе?

— Изабель, — он улыбнулся. — Я и сам не знал, что не сдержусь.

— Лжец.

— Почему же? — Эрик хмыкнул, войдя с ней в узкий тёмный проход, освещая себе путь фонарём. — Я видел, как ты едва не спотыкалась о собственные ноги, и это свело меня с ума.

— В отличие от некоторых, я не училась всю жизнь скакать на сцене!

— Ну что ж, — он остановился, встретившись с ней взглядом. Губы Эрика тронула лукавая улыбка, — тогда я научу тебя ещё и танцам.

Изабель покраснела, сжав в линию дрожащие губы.

— Эрик… если тебе хочется провести вместе время, не нужно придумывать изощрённый предлог.

— Изабель, — вздохнул он. — Без уроков тебе будет со мной неинтересно. Я старый, угрюмый затворник.

Изабель закатила глаза.

— А ты попробуй. Завтра и послезавтра вместо моей постановки будут показывать «Тартюфа». У меня первые официальные выходные за два с лишним месяца.

— А значит, учиться мы будем до поздней ночи!

— Это значит, что у меня… нас! Выходные! И я не собираюсь проводить их в театре!

Эрик с хмурым видом взглянул на неё. Изабель шагнула навстречу, прильнула к мужчине, обняла его.

— Пожалуйста, — взмолилась она. — Сходим в музей, в галерею, поедем за город, останемся у меня… да куда угодно, лишь бы забыться!

Он тяжело вздохнул, опустив руку ей на поясницу, большим пальцем поглаживая по спине.

— Умоляю, — выдохнула Изабель. — Я больше не могу оставаться здесь. Мне нужен хотя бы небольшой перерыв.

— Поезжай одна.

— Эрик, — она сильнее прильнула к нему. — Как ты не понимаешь, насколько сильно нужен мне? Что я хочу быть только с тобой? Делить с тобой каждый час, каждую минуту?

Он помедлил с ответом.

— Что же ты со мной делаешь..? Я ведь уже давно покончил и с людьми, и с этим чёртовым миром.

Изабель улыбнулась, не сдержавшись и поцеловав Призрака в щёку. На его бледной коже остался яркий алый след от помады.

— Спасибо, — девушка улыбнулась, крепче стиснув мужчину в объятиях. — Не представляешь, как это важно для меня.

— …зато представляю, что Гаскон сляжет на неделю от припадка счастья, — проворчал Призрак. — И чем же мне его теперь запугивать? — он тяжело вздохнул. — Придётся снова срывать выступления.

— Ты не можешь не быть таким вредным?

— Это часть моего обаяния.

Вредным он быть не перестал и когда они наблюдали за постановкой из пятой ложи. Выяснилось, что ему страшно не нравилось исполнение ведущей певицы, которая по его словам блеяла, как овца, и что сама Изабель справилась бы с ролью куда лучше.

Вскоре девушка перестала его слушать. Она пристально наблюдала за артистами, за зрителями, нервно закусывая губу и сжимая подол платья.

Чем чаще Изабель видела свою постановку, тем больше недостатков видела в ней, тем хуже казался ей продукт собственного творчества.

И потому с каждой минутой Изабель чувствовала себя всё хуже и хуже.

— Ты в маске, но даже так я вижу, что на тебе лица нет, счастье моё.

Призрак Оперы мягко сжал её руку, сплёл пальцы. Изабель вздохнула.

— Не понимаю, почему зрители не разошлись во время антракта. Разве такое… достойно быть «Lacroix»?

— Что я слышу? — Эрик усмехнулся. — Даже у моего ангела бывает творческий кризис?

— Чем пристальнее я вглядываюсь в сюжет, тем больше вижу несовершенств.

Эрик засмеялся, откинувшись в кресле.

— Тебе и в самом деле нужно отвлечься. Пойдём. Потом три шкуры сдерёшь с Жакоте и Дюбуа за очередное пьянство на рабочем месте.

Изабель моргнула. Теперь она поняла, почему Жиль казался сегодня каким-то странным, каким-то слишком довольным собой. Дюбуа же был старше его и, соответственно, опытнее в закулисных посиделках, и потому ничем не выдал, что был под хмельком.

Держа Изабель за руку, Эрик вновь помог ей спуститься по крутым лестницам и пройти по лабиринтам в свою роскошную гробницу. Девушка была здесь неоднократно, но совершенно не могла ориентироваться в однотипных, без каких-либо отличительных черт помещениях.

Войдя в жильё, Эрик повесил сюртук на вешалку, снял цилиндр и поспешил зажечь свечи в подсвечнике у фортепиано. Изабель стянула маску с лица, подошла к инструменту.

И увидела на крышке свой черновик.

Строки, написанные её рукой, разбавлялись каллиграфическим почерком Призрака Оперы.

— Это же просто черновик, — выдохнула она. — Идеи. Задумки без формы. Ты даже им не даёшь поблажки?

— Я уже говорил, но повторю ещё раз. Я был беспощаден даже к работам отца и матери.

— Господи! Тебя не устроили даже паузы!

— Я пытался подобрать музыку под эти стихи, и, сколько бы ни наигрывал, паузы звучали не к месту.

Изабель нахмурилась, перелистывая.

— Ты полностью вычеркнул пласт текста!

— Воду льёшь, жизнь моя.

— Но зато дописал самый неудачный стих!

— Почему же неудачный? Он гремит и будет хорошо звучать в си-миноре.

Изабель вздохнула, проведя ладонью по лицу.

— Так… поняла. Никаких либретто в ближайшей жизни.

— О, нет-нет. Ты допишешь его. В конце концов, мне интересно, чем ты закончишь сюжет.

Изабель нахмурилась, в то время как Эрик, сидя за фортепиано, сиял от счастья.

— Хорошо. Но, когда я буду ставить следующий мюзикл, я хочу взяться за сюжет твоего авторства.

Эрик едва заметно улыбнулся.

— Изабель, ты совершенно очаровательна в своём желании отомстить. Хорошо. Ты уже видела мои партитуры. Какую выберешь?

— Дона Жуана.

Эрик изменился в лице, всматриваясь ей в глаза. Потом недобро, почти сардонически ухмыльнулся.

— Ты точно видела партитуру? Я сочинял её с одной целью: чтобы ни один исполнитель, даже тенор не смог бы вытянуть ключевые арии главного героя. И, поверь мне, я хорошо изучил артистов «Lacroix». Они не смогут моментально перестроить дыхание…

— Ты сможешь.

Призрак Оперы смотрел на неё пару мгновений, и его взгляд стал непроницаемым, ледяным, жестоким.

— Смогу. Но не стану.

— Почему? Покажи, каким видишь героя.

— Изабель, — закрыв глаза, Эрик снял с лица маску. — Дон Жуан был порочным, иногда — инфантильным, иногда — идиотом, иногда — пустышкой. Но ни у одного автора он не был уродом.

В этот раз Изабель так широко улыбнулась, что Эрик насторожился.

— Вот оно!

— Отклонено.

— Эрик, плевать на шрамы, от одной твоей харизмы любая женщина упадёт в обморок!

— Что же ты не упала?

Изабель на мгновение застыла, но быстро нашлась с ответом:

— Потому что ты всегда был в образе Призрака Оперы.

Эрик закатил глаза, повернувшись к фортепиано, тем самым ставя точку в их диалоге.