– Как мы замечали еще на первом занятии, нас приучили думать через созданные образы, неважно, идет ли речь о конкретном человеке, группе людей или целой нации. Нет ничего более искажающего реальность, чем эта вредная привычка, которая прилипает к нам с самого детства. Забавно, что она передается нам от тех, кто в последнюю очередь желал бы передавать нам что-то негативное или деструктивное, – от наших родителей. Взять к примеру уничижительные пейоративные прозвища. Они лишают индивидуальности и низводят восприятие конкретного человека до однообразной толпы. Вы все их знаете. Французы – «лягушатники», итальянцы – «макарони», русские – «иваны»…

– Немцы – «фрицы»!

– Англичан звали «томми» во время Мировых войн.

– «Жиды» – типа, евреи, украинцы – «хохлы».

– Поляков раньше звали «пшеками»!

– И так далее, – подытожил преподаватель. – Не видя ничего плохого в употреблении этих прозвищ, родители используют их в обиходе, дети впитывают и подхватывают. Так формируется в сознании нормальность такого разобщения уже на самом раннем бытовом уровне. Как это работает в дальнейшем? Переходит на новый уровень: одни наделяют других негативными качествами исходя исключительно из принадлежности тех к какому-либо этносу. Совершенно не зная их лично. А этот этап трансформируется в опаску, затем в страх и ненависть – конечно, при соответствующем влиянии извне. Мы используем образ, давно составленный за нас и для нас, и за этим образом мы не способны различить реальность, которая ежечасно меняется, а значит, не можем изменить свое суждение. Несоответствие нашим ожиданиям, любой изъян или слабость «чужого» мы воспринимаем как подтверждение правильности своих суждений о нем. Если мы уложили в своем сознании этот образ врага, то, что бы он ни делал, хоть вынес вашу мать из горящего дома, вы найдете, за что его охаять, – нес не так быстро, как мог бы, держал не так удобно, как мог бы, не успокоил по пути добрым словом, хотя мог бы. Мог бы, но не делал, потому что он – «истинное чудовище, враг». В вашей голове. Мы сами редактируем реальность вокруг себя согласно нашему представлению, как оно есть. Это удобно и не требует обдумывания, которое может оказаться болезненным. Мы находим тезисы, которые нам нравятся, и принимаем их за истину, просто потому что они нам подходят, удобны, соотносятся с нашим мировоззрением и образом жизни. Прочие тезисы мы считаем ложными. Но проблема в том, что те, другие, тезисы могут быть удобны кому-то другому, который тоже не хочет погружаться в болезненное обдумывание, чтобы не вышел диссонанс между реальностью и его устоявшейся картиной мира. Так возникает конфликт.

Почему хуту убивали? Они были жестокими убийцами и кровожадными тиранами. А почему мой дед убивал? Ему приказали, он пытался остановить врага. Я хочу, чтобы вы поняли: конфликт кроется не в истинном и неистинном, а только в разнице того, что удобно и применимо к существованию одного отдельно взятого человека. И эти удобство и применимость заставляют наше мышление подстраиваться под наши цели. Но есть другой вариант: попробовать понаблюдать, чтобы перестать видеть образы, утвержденные и предоставленные нам уже в готовом виде. Нашему мозгу привили привычку делить всех на своих и чужих: все войны и конфликты во все времена приучают людей производить это действие в своей голове. И в этом разделении, конечно, отдавать предпочтение мифическим «своим», которые кажутся умнее, этичнее, порядочнее. Чужих же мы считаем недалекими разумом, простоватыми, более грубыми, чем мы, эгоистичными, примитивными, не способными видеть истину. Но главное, чужие для нас – безликая масса, в то время как свои – индивидуальные единицы. Ну а после нас учат относиться с недоверием к миру за пределами круга своих. Расскажу вам два случая.

Я ездил с циклом лекций по одной прекрасной южной стране, наслаждаясь попутно кухней, архитектурой, музеями и общением. Вернувшись, я узнал из новостей, что там, где я только что был, ситуация ужасна и близка к революции из-за тяжелой ситуации с мигрантами и находиться там опасно. Когда я пытался протестовать, то натыкался на агрессию тех, кто там никогда не бывал, но регулярно поглощает информацию из телевидения, газет, новостных порталов, каналов в мессенджерах и у блогеров. Они были свято уверены, что знают, как обстоят дела на самом деле. Когда я говорил, что видел иное, они злились, срывались, переходили на повышенный тон и на горизонте маячил конфликт.

Еще спустя год меня пригласили с лекциями в один из зарубежных университетов. И там, когда мне несколько раз довелось посмотреть местные новости, я озадаченно наблюдал, сколь ужасна, нестабильна, дика и неразвита жизнь… в моей стране. Когда я говорил, что на самом деле живу в иной реальности, люди, уверенные в правоте СМИ, тоже злились, срывались и переходили на повышенный тон. Феноменальный круг невежества, совершенно необъяснимый с точки зрения разума, развития технологий, транспорта, связи и так далее, замкнулся.

Все это тем опаснее, если учесть биологические особенности нашего мозга: если нас заставят видеть в ком-то чужих и закрепят это видение, то позже, оценивая своих и чужих, наш мозг будет использовать разные нейронные контуры и выдавать разные оценки одинаковым действиям. Проступки чужих вызовут в нас возмущение и ярость, а проступки своих мы сдобрим смущением, стыдом, грустью и виной, поскольку уверены, что наши-то оступились из-за стечения неблагоприятных обстоятельств. А вот чужие – исключительно потому, что они плохие. В чем парадокс: все это не значит, что мы сосредоточены на любви и заботе о своих. Увы, это лишь значит, что мы сосредоточены на борьбе с чужими. Бóльшую часть усилий мы тратим в лучшем случае – чтобы быть успешнее чужих, а в худшем – чтобы принести им ущерб. И теперь мы так сжились с этим делением в своей голове, что это происходит будто бы без труда. Потому что это… норма, да? Но мы не задумываемся над тем, что сами, возможно, по чистой случайности не стали теми чужими. Например, когда-то наши родители решили переехать в другую страну из-за более благоприятного климата, только и всего.

Не умея рационально объяснить это деление, наш мозг определяет своего, основываясь черт знает на чем: на расовом ли признаке, национальном, гендерном или географическом… Но при определенных условиях эти признаки могут развеяться. Напомню вам про знаменитое Рождественское перемирие во время Первой мировой, когда на один день солдаты враждующих сторон сложили оружие и поздравляли друг друга, пели праздничные песни, хоронили убитых, одалживая друг другу лопаты для копания могил, молились сообща… А потом играли в футбол, делились остатками ужина и вместе выпивали, и даже обещали друг другу встретиться после войны где-нибудь в пивной. Фронт длиной в тысячу километров забыл про войну и перешел