Против ожидания оборотня, который думал, что бо́льшую часть пути мальчишку придется нести, когда тот свалится без сил, баронский сын оказался довольно выносливым. Он был тощим, но жилистым, как помойный кот, и стал выдыхаться только к концу нелегкого пути через ельник, а это заняло несколько часов. Без Мируэ Диего двигался бы гораздо быстрее, но сейчас он не спешил покидать укрытие: по следу прыжкового амулета их могли выследить бартолемиты, и в глубине души Уикхем удивлялся тому, что прошло уже столько времени, а их все еще ни слуху ни духу.

– Ты неплохо держишься, – сказал он Шарлю. – Гулял в лесах вокруг деревни?

– Еще чего! – фыркнул юноша. – Он не разрешал мне отходить от башни, да и я тоже не стремился. Это очень тяжело без них, – он постучал по дужке очков, – всегда видеть все в настоящем свете. Но барон занимался со мной фехтованием и стрельбой. Тогда он больше всего был похож на отца, – с горечью добавил Шарль.

Диего промолчал. Мируэ был баронским бастардом, и, наверное, Сен-Мара крайне раздосадовало то, что редферновские способности к магии унаследовали не его законные дети. А в том, что барон Сен-Мар каким-то образом является близким родственником братьев Редферн, портреты которых висели в холле и большом зале замка, оборотень уже не сомневался.

К полудню они выбрались из-под укрытия густого ельника, и Диего убедился в своей правоте: впереди, ярдах в четырехстах, тянулась широкая, но заброшенная дорога. Она вела к городу, очертания которого уже совершенно отчетливо вставали впереди. Шарль присел на поваленный ствол дерева и тоже посмотрел на город.

– Где мы?

– Не знаю. Дойдем – спросим.

– А можно чуток посидеть? – с гримасой боли спросил Мируэ. – У меня ноги укоротились на полфута, пока мы сюда брели.

– Нам бы лучше не останавливаться.

– Почему?

Уикхем объяснил ему про прыжковые амулеты, как-то незаметно перешел к особенностям порталов, путешествий по зеркальным тропам и закончил, только когда в горле уже пересохло. Шарль слушал это все, как ребенок – сказку, а когда Диего выдохся, уточнил:

– То есть твои бартолемиты могли нас выследить? Тогда в чем смысл амулета?

– В том, что в месте назначения нас ждали бы другие агенты Бюро.

– Тогда почему тебя так волнует, что люди этого Анастазии нас не преследуют? Хорошо же, что они потеряли след – а может, твоя сестра так их отделала, что им уже и не до погони.

Уикхем слабо улыбнулся. Он понимал, что Мируэ пытается его подбодрить – но он с трудом верил, что Диане такое под силу. Хотя она могла убежать и намеренно уводить бартолемитов от Диего… хотя вряд ли бы это сработало. Для Анастазии главная цель – сын Сен-Мара, и он не стал бы тратить время на поиски Дианы, если бы мог выследить оборотня и Шарля.

– Ладно, пойдем, – сказал Диего. – А то еще замерзнешь.

– У тебя есть деньги?

– Э?

– Такие металлические кружочки и цветные бумажки. Ими ты можешь заплатить в городе за ночлег и еду в трактире. Они у тебя есть? Потому что у меня нет ни денег, ни чего-нибудь ценного. Разве что, – подумав, сказал Мируэ, – я могу предсказать кому-нибудь будущее. Но это можно расценивать только как угрозу, а не как награду.

– Почему?

– А ты разве хотел бы узнать, что через год умрешь от страшной болезни? Провидцев, знаешь ли, именно потому и не любят.

Диего припомнил, как на лекции мисс Эттингер рассказывала о том, что целые семьи погибали в тщетных попытках избежать предсказанного, поежился и не стал спорить. Он пошел тропить: снегу навалило ему по пояс, и мальчик не сумел бы проложить путь к дороге. Судя по сопению, Мируэ шел за ним, едва ли не упираясь носом в спину – значит, сбежать и впрямь не хотел.

На дороге стало получше, но не намного. Ездили по ней нечасто, и Диего стал опасаться, что их занесло в какой-нибудь заброшенный городок, откуда до цивилизации нужно добираться месяц на своих двоих. Впрочем, если там есть зеркало, то можно попытаться установить связь с замком, сдать на руки агентам Шарля и вернуться за Дианой.

Ободрившись от этого плана, Уикхем ускорил шаг. Но чем ближе они подходили к городу, тем круче забирала в сторону дорога, словно сторонилась этого места. Наконец Диего в недоумении остановился и стал принюхиваться. Впереди виднелись предместья – занесенные снегом домики и наклонившиеся под его весом ограды. Дорога сворачивала в сторону.

– Странно, – пробормотал оборотень. – Жильем не пахнет, людьми тоже.

– Хочешь, я посмотрю? – спросил Мируэ.

– А ты… ну, тебе будет от этого… неприятно?

Юноша с таким удивлением уставился на Уикхема, что тот вдруг понял: мальчика ни разу об этом не спрашивали.

– Это невесело, – мягко ответил Шарль. – Мне не нравится. Но я привык.

Он опустил веки, снял очки, повернулся лицом к городу и открыл глаза. Два золотых кольца вокруг его радужки и зрачка вспыхнули, а зрачки так расширились, что кольца сомкнулись, поглотив радужку. Юноша секунду или две смотрел на город, а потом со слабым возгласом отшатнулся, вцепился в Диего и уткнулся лицом ему в бок.

Оборотень, помедлив, опустил ладонь на плечо Шарля. Мальчик дрожал всем телом.

– Что случилось?

– Там… – пролепетал Мируэ. – Там, в городе… там было что-то такое… такое ужасное… я никогда не видел прежде…

– Оно там до сих пор?

– Нет, это как шрам, но я вижу его прошлое… недавнее… всего несколько лет назад. И там нет людей. – Шарль шмыгнул носом. – Там никого нет. Никого живого.

– Никого живого? – пробормотал Диего. Он долго принюхивался, пытаясь уловить запах магии, нежити или той стороны, но ничего не было. – Ладно. Постой здесь, я быстро.

– Я тут один не останусь! Идем дальше по дороге, кто-то же по ней ездит, она выведет нас к людям!

– А ты можешь определить, в какую сторону по ней идти, чтобы приближаться к людям, а не удаляться от них?

Мируэ растерянно замолчал. Уикхем направился к домам в предместье, и юноша тут же устремился следом, увязая в снегу. Очки он уже нацепил обратно, и Диего ничего не сказал, хотя предпочел бы использовать преимущества Истинного Взора – но мальчик был слишком напуган.

Они дошли до крайнего дома. Раньше это был уютное, приятное предместье, где люди жили в достатке и покое – добротные дома в один-два этажа, окруженные садами, живыми изгородями, невысокими каменными заборами с красивыми коваными воротами. Между ними тянулись широкие дорожки, и кто-то раньше наверняка подстригал розовые кусты и деревья вокруг них. Когда-то очень давно – с тех пор они успели превратиться в непролазные заросли.

Диего покружил по заброшенному кварталу и наконец наткнулся на какой-то камень, установленный посреди небольшого пятачка вроде площади. Здесь сохранились остатки скамей и фонтана – видимо, зажиточные обитатели предместья устроили тут себе небольшое место для прогулок. Но зачем им тут камень?

Оборотень подошел ближе, принюхался и смахнул снег. Под ним оказалась резьба – и весьма искусная. Целый абзац повествовал о том, как на этом самом месте жители встали стеной на пути имперской армии Дейра и отстояли свой город, чем очень гордятся. Были указаны даты сражения – 23–25 июня 1842 года, имена павших в битве и название.

– Эдмур! – прошептал Диего и сжал кулаки. – Это же Эдмур! О господи! Да как нас угораздило-то!

Эксавель, протекторат Мейстрии, префектура Алиерона

Барон Сен-Мар выглядел как человек, на которого обрушились все горести мира, но Джен не испытывала к нему особого сочувствия. Если бы жадный козел