лесную кошку всей своей тяжестью. Они покатились, вцепившись друг в друга. Во все стороны полетели клочки шерсти, послышалось басовитое грозное урчанье.

Лесная кошка высвободилась и прежде, чем перешла в атаку, мгновенно нарисовала магический круг, который сковал лапы Брайны, Сирении и Лексиоса, готовых броситься в бой. Подушечки у них стали тяжелее камня.

– Ковен! – крикнула Брайна.

Всё произошло в один миг.

Дареза была куда более быстрой и ловкой. Каждое движение говорило о привычке к битвам не только с чудовищами. В её венах текла кровь северных охотниц, холодная ярость помогала побеждать себе подобных. Наследственный инстинкт борьбы делал лесных котов сильными и опасными.

Ковен тоже начал рисовать магический круг. Но соперница прижала его лапу и с победным хрустом перекусила протез. Та же судьба постигла второй, и к уху Ковена приблизилась насмешливая морда.

– Мои когти! – беззвучно завопил он.

– Какие заклинания?! Ты ничтожный, жалкий туполап! И при этом выбрал магию и колдовство? Не смеши меня! Меня от тебя тошнит!

Металлический звук оборвал фразу.

Бонифас, которого Дареза забыла обезвредить, надел ей на голову огромную кастрюлю.

– Марш отсюда, школота! – распорядился автоматон. – Или я отправлю тебя в духовку и высушу, как треску!

Дареза уползла. Она прихрамывала на одну лапу.

Брайна, Сирения и Лексиос почувствовали, что свободны, и окружили Ковена.

Кот растерянно сидел, не сводя глаз со сломанных протезов, остатки которых ещё держались на лапах. Он снова стал таким, каким явился в замок, и больше не мог бы нарисовать магический круг.

– Не волнуйся, – прошептала Сирения. – Уверена, Эркенбальда сможет их починить.

Ковен тоже так думал. Причина его горя крылась в другом. Он не был драчуном и сейчас затеял первую в своей жизни потасовку. Дареза всегда находила слова, которые били в самое уязвимое место, их яд отравлял и причинял нестерпимую боль.

Ковен был в ужасе от того, что лесная кошка смогла отнять у него всё, сделала его совершенно беспомощным.

К досаде на собственную слабость прибавлялось жгучее недовольство собой.

Друзья дружески потёрлись о Ковена головами, стараясь утешить его. Они здесь, они вместе.

– Пора к столу! – объявила Брайна, расставляя большие тарелки. – После всех переживаний еда – лучшее лекарство.

Брайна достала из каменной печи противень с золотистыми аппетитными рулетиками. Как чудесно запеклась корочка! В воздухе запахло рыбой и пряностями. Да, рулетики с сёмгой. Окружённые чем-то вроде белого облака.

– Семчужинки, так я их назвала, – ласково сказала Брайна.

– А облако – это что? – спросил Ковен, изо всех сил стараясь улыбаться.

– Картофельное пюре со взбитыми сливками и сметаной, посыпанное пудрой из грецких орехов. Скажешь, понравилось или нет.

Юный кот лизнул воздушное пюре.

– Сущее утешение, – сообщил он.

Ковен съел больше, чем привык. Если честно, почти столько же, сколько Брайна. Объясняя, почему она любит готовить и есть, ангорская кошка никогда не говорила, что еда служит для неё утешением. Но Ковен догадался, что главная причина в этом. Еда для Брайны была как успокоительное. Она не столько насыщала желудок, сколько залечивала душевные раны.

Остальное время они приятно провели за едой и беседой.

Ложась спать, Ковен чувствовал, что гнев и боль понемногу отступили.

Глава 19

Срочная починка

На этот раз Брайна, Сирения и Лексиос не слушали возражений и отправились в мастерскую вместе с Ковеном. После вводной лекции по истории изобретений они трепетали при одной мысли, что попадут в запретное для всех святилище. Во всяком случае, их туда не звали.

Глава факультета механиматики настолько погрузилась в таинственные эксперименты, от которых по временам трясся весь замок, что на всё остальное не обращала внимания.

Школяры сразу заметили, как сильно отличалась чудаковатая Эркенбальда от других наставников. Она часто опаздывала, приходила вся в древесных и металлических опилках, была рассеянной и со странностями. Под стать грозному Говарду, что спустил бы шкуру за ошибку в составе каштановой мази, она была требовательна, но не давала заданий на дом. Вскоре все школяры полюбили занятия Эркенбальды. Наставница заражала учеников своей страстью, и самый простой механизм становился чудом из чудес.

В редких случаях она бывала добродушной.

– Эй! Что тут забыла весёлая четвёрка? Сегодня у нас нет занятий.

Мордочка наставницы высунулась из-за какой-то округлой штуковины, на лбу темнело масляное пятно. Четверо друзей уже успели переступить порог святилища.

– Мы на уроках и так часто видимся. Здесь вам делать нечего.

– У нас небольшая неприятность, – начал Лексиос и замолчал.

Мигдалла не спускала с него глаз. Механическая паучиха приняла угрожающую позу и испустила злобный скрежет.

– Мигда, на место! Это… приглашённые. Да, знаю-знаю, они пригласили себя сами.

Паучиха ещё раз оглядела непрошеных гостей выпуклыми глазами и отправилась в своё гнездо на верхушке шкафа. По дороге подошла поближе к Лексиосу – зачем? Неужели чтобы его обнюхать? Юные коты следили за паучихой с несказанным удивлением: с каких это пор у механизмов появилось чутьё?

– Похоже, ты ей понравился, – сказала Эркенбальда. – Так она выражает симпатию.

У перепуганного Лексиоса хвост стоял трубой, и кантеле взвизгнуло нечто среднее между «ой!» и «на помощь!».

Ковен почтительно сложил к ногам наставницы сломанные протезы, которые принёс в пасти. Он пытался починить их сам, но безуспешно. Как бы ни был он одарён в области механики, пока он не дотягивался даже до коготка наставницы.

– Демон тебя заешь! Как тебя угораздило?!

– Я не нарочно, – пробормотал Ковен.

– Как ты умудрился не нарочно сотворить такое?!

Логика Эркенбальды часто бывала непредсказуемой.

– Их сломала другая кошка, – вмешалась Сирения.

– Тоже из школяров? Хотите сказать, они подрались?

При одном упоминании о насилии наставница вздрогнула.

«Удивительно для бывшей охотницы на монстров, – подумал Ковен. – Она вообще ничего не должна бояться».

– Даю слово, у противника на тебя зуб, мой мальчик, – сказала Эркенбальда, рассмотрев протезы. – Вы сообщили магистрам?

Кошачья молодёжь смущённо переглянулась.

– Не желаю ничего знать, – быстро проговорила наставница.

– Да мы…

– У вас всё на мордах написано. Вы были где-то, где не должны были быть, и делали то, чего нельзя, поэтому и не сообщили ордену.

– Мы…

– Молчите!

– Мы…

– Тихо! – Эркенбальда зажала лапами уши.

Мордочки котов стали ещё виноватее, а сами они ещё пушистее.

– Так и знала! Вернее, я знать ничего не хочу. Если спросят, не придётся лгать. Мне ни до чего нет дела. Каких только не случается историй! Ну-ка, иди сюда быстро!

Ковен не успел сказать «мяу», как лежал на рабочем столе, задрав вверх все четыре лапы.

– Посмотрим, насколько велик ущерб…

Эркенбальда постаралась приладить протезы, и на лоскутке пергамента когтем записала поломки, оборванные нити, перекрутившиеся тяжи.