– Уже бегу, – крикнула проворная служанка, больше похожая на мальчика-подростка, чем на девушку. Она нырнула за седзи и спустилась по ступенькам.

Я последовала за ней и оказалась в темном прохладном помещении. Девушка набрала из корзины внушительную пригоршню слив и убежала обратно. А я осталась. Здесь не было окон, но сквозь узкие щели под потолком пробивался робкий дневной свет. Благодаря ему мне удалось разглядеть полки с яствами – будет что забрать с собой перед уходом. У стены, на одной из нижних полок, стройными рядами стоял рой из глиняных, раскрашенных в белый цвет и украшенных синими бамбуковыми веточками и журавлями бутылей с вином и саке. Не удержавшись, я откупорила одну бутылку и сделала пару больших глотков. Сладкое вино теплом разлилось по всему телу. Тяжесть в голове и сердце, вызванная последними событиями, тут же отступила. Даже страх перед отцом притупился. Хватка боли, что сковывала до сих пор мою душу и тело, разжалась. Я потянулась к соседней полке и взяла спелый ароматный персик. Неплохая закуска к вину. Незаметно для себя опорожнила всю бутылку. Веки отяжелели, и я свернулась клубочком прямо там, на полу. Но поспать мне так и не удалось. Снующая туда-сюда служанка то и дело спотыкалась о мои невидимые ноги и с удивлением искала вокруг себя то, на что она могла наткнуться. Когда девица споткнулась в четвертый раз и разлила на меня кувшин с какой-то пахучей маслянистой жидкостью, я перебралась в императорский сад и завалилась под первой попавшейся магнолией, широко раскинувшей свои густые ветви. Я не спала несколько дней, охраняя тело Мандзю. Крепкий, без сновидений, сон унес сразу, как только мои веки сомкнулись.

Проснулась я от того, что замерзла. Быстро остывшая земля впитала влагу, и теперь от нее веяло холодом. Даже густая шерсть не спасла меня, намокнув от травы. И почему Корэмицу решил жениться не как все, в конце весны или летом? Кто же женится осенью? Вдруг гости на свадьбе перепьют саке и так же, как и я, не обнаружив в себе сил добраться до теплой кровати, заснут на земле. Смертные оттого и зовутся смертными, что мрут как мухи от разных болезней. После такой свадьбы придется проводить много погребальных церемоний.

С такими идиотскими мыслями я бесцельно бродила по императорскому саду, пока не заметила тусклый свет в одном из круглых окон. Мне стало любопытно, и я вошла в открытое сёдзи. За низким котацу, подобрав ноги под себя, сидел сам Корэмицу. Свет от тусклого фонаря падал на его лицо. Дружище Когими и в новом воплощении родился красивым. Если еще и жена его будет красивой – императорский двор пополнится наследниками, по которым люди будут сходить с ума. Так же, как я лишилась когда-то рассудка из-за внешности Мандзю.

Корэмицу что-то старательно выводил тушью на рисовой бумаге. Я тихо подкралась и села рядом.

Луна заглянула в окно,

Бросая свет на клочок

Рисовой бумаги.

А я все не могу подобрать

Слова о любви к тебе.

Корэмицу придирчиво посмотрел на написанное, покачал головой и зачеркнул все, брезгливо сморщив нос, смял бумагу и отбросил в сторону. Взял новый лист и обмакнул кисть в тушь.

Уж скоро лунный свет,

Что заглянул в мое окно,

Исчезнет до следующей ночи,

А я так и не смог подобрать слова

О том, как сильна моя любовь.

Эти строки постигла та же участь, что и предыдущие. Смятый лист упал к моим ногам. Корэмицу был отчаянно влюблен. Вот почему он не захотел ждать до следующего лета. Ему нужно было заполучить свою любовь сейчас и ни минутой позже. Как я его понимала. Мне тоже не терпелось заполучить Мандзю. Но все мои старания привели лишь к тому, что я потеряла его навсегда. Отступившая было боль вернулась с новой силой. У Корэмицу было все впереди – его ждали счастье и любовь. У меня впереди была лишь одна пустота. Я не видела своего будущего и думала, что больше никого не смогу полюбить.

Корэмицу взялся за третий лист. Вся дворцовая знать обязана была уметь сочинять красивые танка. Было большим позором не уметь слагать стихи, которые брали бы за душу. Уверена, у Корэмицу были достойные учителя. Он справится и напишет строки, которые окончательно покорят сердце его будущей жены.

Как шелковы цветки сакуры

Распускают свои лепестки

По весне, утопая в цветении,

Так моя любовь расцветает

К тебе…

Корэмицу старательно выводил иероглифы, а мой слух привлек едва заметный шорох. Увлеченный любовными рифмами поэт его не заметил. Я посмотрела на крепко спящего неподалеку старика-пса. Тот даже ухом не повел. За окном мелькнула тень. Недолго думая, я вышла наружу. Притаившись за сёдзи, стояла темная мужская фигура, сжимавшая в руках узкий предмет. Луна вышла из-за облаков и осветила острое лезвие танто. Звериный инстинкт подсказывал, что на Корэмицу готовятся напасть. Недолго думая, я вернулась в спальню и что есть силы ударила лапой спящего пса по морде. Тот тут же распахнул глаза и, учуяв лисий запах, бросился в мою сторону. Это мне и было нужно. Я кинулась вон из спальни и села у ног одетого во все черное незнакомца. Пес устремился за мной и уткнулся в ноги чужака. Ни один, ни второй не ожидал подобной встречи. Не зная, на кого из нас двоих кинуться, мохнатый разразился громким лаем.

– Что с тобой, дружище, тебе кошмар приснился, что ли? – выбежал на шум Корэмицу и нос к носу столкнулся со своим потенциальным убийцей. Его взгляд упал на лезвие танто.

– Стража! – крик будущего императора разорвал ночную тишину.

Незнакомец бросился было на Корэмицу, но оказался ниже ростом и физически слабее. Императорский наследник на лету схватил готовящийся вонзиться в него меч и почти отнял его. Но тот, шипя, резко вырвал руку и направил лезвие себе в живот.

– Будь ты проклят, – шипел незнакомец, – она должна была достаться мне, а не тебе. Я хотел, чтобы Камэ стала моей женой. Но ты победил, забирай. Я проиграл и не достоин жизни.

Нож легко вошел в его плоть. Несостоявшийся убийца осел, сполз по стене и испустил свой последний дух. И снова во