Шрифт:
Закладка:
Меняет день за днем и ночь за ночью календарь.
И снова осень, снова листья золотые.
Увы, но не наступит для меня лютой февраль.
Забуду свои песни дорогие.
Доминика услышала начало песни. Песню, которую тихо напевал неизвестный музыкант.
— Вот что я хочу! — воскликнула она. — Остаться и послушать его.
И год, и два в ненастности момент.
И день за днем играет инструмент.
И день за днем пою я на улице пустой.
Пою я для людей, но все идут вперед,
Не слышат и меня. Куда же ты, постой!
Настал? Нет, не настал певца черед.
К слову, голос у музыканта был довольно мелодичный, бархатистый, и, как показалось Доминике (подумать только!), он был лучше, чем голос Филиппа.
Ну, если не так, то в таланте он точно не уступал этому известному певцу.
Мечта моя знакома всем певцам, что в этом мире.
Мечтали бы, чтоб их хотели и любили.
Услышать песни звук и крик оваций,
На сцене пред народом оказаться.
Мечты мои никак не могут сбыться.
Я пел всю жизнь, чтобы народу полюбиться.
Но мимо все пройдут, и слова не сказав.
Конечно, ведь смогу ли я с известностью сравниться?
Конечно, ведь, как известно всем, искусство нужно только ради славы
Но почему этот неизвестный музыкант поет, несмотря на отсутствие зрителей?
Зачем он делает это?
Но сцену я имею — та улица пуста.
И зритель не услышит мою песню.
И больше не пройдет мимо меня — последняя она.
Пою я для себя теперь, лишь для себя…
Но певец пел прекрасно… Увы, никто его не замечал. И у него не было славы!
Как жаль, что эта песня — последняя.
Певец и зритель — слияние искусства.
Не может петь он для себя.
Но быть неизвестным — ужасное чувство.
Никто не поймет, не услышит меня.
Но петь среди людей, прохожих неизвестных.
Играть весь день, пытаться доказать,
Что мой талант и песен тех чудесных.
Никто не захочет больше узнать…
Несмотря на талант, на прекрасные слова и мелодичную музыку, никто не хотел остановиться послушать. Все проходили мимо, не видя его…
Певец без славы — пустое искусство.
Не слышат его песни, даже услыхав.
Неизвестность — жалкое чувство.
Добился ли ты славы? Нет и ах…
Я пел всю жизнь — пускай меня не любят.
Кому ведь нужен бродячий музыкант?
Я думал, если слышат, наверное, полюбят.
Но смысла больше нет моих сонат.
Вздохнув, он допел последний куплет своей последней песни, собираясь уходить с улицы.
Пойду я и продам сейчас же инструмент…
Последний песни миг, последний и момент.
Закончился строк моих большой ассортимент…
Пойду я продам сейчас же инструмент!
Он запаковал инструмент в чехол и повернулся в сторону домов, но Доминика вскочила и закричала:
— Музыкант! Подождите! Я слышала вашу песню, послушайте меня!
Он устало повернулся и сказал ей:
— Это была последняя моя песня. Мне не удалось сыскать славы, я понял, что у меня нет таланта. И сегодня я попрощался со всеми моими зрителями, которых, увы, нет. С этих пор я стану сапожником, ведь музыкантом у меня не получилось стать. Прощай. Ты меня не переубедишь.
— Но… Но я знаю писателя, неизвестного писателя, который все равно пишет, не смотря на то, читают его или нет. Я знаю художника, который рисует картины в пустой лавке, в которой нет людей. Они не перестали творить. И вы тоже не перестаньте, прошу!
— Увы… — прошептал он, снова вынул инструмент и запел:
Не видя неизвестности лучи,
Они продолжили творить, мечтая.
О славе своей больше не кричи.
Она затем придет к тебе, играя.
Писатель тот, что книгу написал —
Он создал истины чертог.
Но книгу ту никто не прочитал.
Отчаявшись, он книгу сжег.
А ведь могли ее прочесть.
Те люди, но, увы, никто не захотел.
И мыслей истинных пропало — их не счесть.
Их смысл выше всех летел.
Художник, что картины рисовал.
Все до одной прекрасны и ярки.
Его прекрасное никто и не узнал.
Увы, они народу не близки.
Закончив же последние штрихи,
В картине, что художник так любил.
Лавку картин, что так прекрасны и ярки.
Он навсегда, увы, закрыл.
А музыкант бродячий — он решил.
Что песни его не нужны.
Продал он инструмент, станок себе купил.
И будет делать сапоги.
Искусства слава — тоненькая нить.
Увы, ее не продать, не купить.
И истины талант разве заставишь полюбить?
Искусство в тени славы стоит лишь закрыть…
Великим стать хотели мы, мечтая…
И вот искусство мы творим, играя…
Мы то искусством называем…
Что славой дивной окружаем….
Пойду я и продам сейчас же инструмент!
Последний песни миг, последний и момент…
Изысканности ритм и изящный слог
Любой бы променял бы на парочку сапог…
Закончив свою, на этот раз последнюю песню, музыкант ушел.
Но перед этим дал Доминике совет:
— Если хочешь победить, найди Цель, ради которой будешь готова сделать все, что угодно. Без нее ты проиграешь…
Великим стать хотели мы, мечтая…
И вот искусство мы творим, играя…
Мы то искусством называем…
Что славой дивной окружаем…
24. Анабель
— Как это возможно? — удивилась Альмира, когда Доминика вернулась к ней, поговорив с музыкантом.
— Он просто решил продать свой инструмент, — расстроено ответила она. — Но как он узнал и о писателе, и о художнике?
— Я не про это, — отмахнулась от нее Альмира. — Я говорю совсем не о музыканте.
— А о ком же?
— Взгляни. — И она указала ей на карту. — Видишь ли ты где-то далеко, на самом ее крае, маленькую надпись "Розовый сад"?
— Ага. Мы туда направляемся, да?
— Да, но в карте, которую дал нам писатель, значится, что там находится и Амелия Каролинг. Но как она там может находиться? Может, писатель дал нам неправильную карту, старую? Ведь Амелии там точно не может быть…
— Почему же?
— Потому что лет десять она не может уже нигде находиться, ведь Амелия Каролинг мертва. Тем не менее, мы сейчас пойдем в розовый сад и немедля откроем эту загадку… Доминика, пойдем же. Нам нужно успеть прийти туда и разобраться со всем этим, прежде чем тебя заметит Агнес или Жрец.
Альмира поднялась с лавочки и потянула Доминику за собой. Они вышли из Золотой аллеи и направились, куда нужно, внимательно
