Доминика промолчала. Ей показалось, что писатель говорил то, что ей было и так известно, но все же…

— То есть ты хочешь сказать, что главный герой может и проиграть, да? — подтверждала слова писателя Альмира. — Но потом он все равно выиграет, так?

Зачем же мы хотим победить?

Что это даст нам?

Трехгранная звезда желаний даст нам то, чего мы хотим.

Мечатем мы о власти, мечтаем править, главным быть.

Это первое желание — Цель Власти.

Желаем быть любимым, желаем быть призванным и восхищенья ждем.

Второе желание — Цель Славы.

Мечтаем о победе, мечтаем о поверженных врагах.

Третье желание — Цель Силы.

— Все делается ради целей. Цели карнавала лишь таковы. Какая же цель у тебя? — прочла Альмира.

А действительно, чего же она хочет-то? Власти? Славы? Силы?

Доминика и сама не знала. Ее жизнь в корне переменилась за последние часа три или два. И теперь все, что она знала о мире и о себе, оказалось совершенно неверным. Подумать только, она — главный герой! С собственной историей, от которой зависит (еще раз повторить!) целый мир!

Но нужно срочно придумать, чего она хочет… А Доминика и сама не знала этого. Домой? А где ее дом? Точно не у тети, которая наверняка и забыла о ней совсем.

«Жрец хочет Власти», — говорила ей Альмира.

«Искусство ради славы», — пел Филипп.

«Агнес всегда побеждает», — вспомнились ей и эти слова тоже.

Выходит, главный герой, — она, Доминика, но не знает, чего она хочет, а остальные-то знают

Но кто они в этой истории? Почему же Доминика в ней главная?

Этот вопрос и задала она Писателю.

— Второстепенные герои есть в каждой истории, да. Но истинной историей, которая способна ей называться, может называться такая история, где второстепенные герои тоже главные. У них у каждого есть своя история, своя жизнь и цель. Иногда они бывают настолько важны, что без них истории бы не случилась. Не может быть того, чтобы кто-то считал себя всего лишь второстепенностью. Ведь каждый — главный герой своей жизни, а кто так не считает, тот просто этого не понял…

Писатель взял в руки небольшой блокнотик и переложил на другой конец стола.

— Не может быть историй, где есть лишь один главный герой, а все остальные — лишь фон. Хороша лишь та история, где каждый герой, несмотря на то, главный или второстепенный, ярок. Где каждый необычный и запоминающийся. Где каждый может победить, и каждый — проиграть. Альмира, ты говоришь, что герои не проигрывают. Но если их много? Выиграть может любой. Даже второстепенный. Это делает историю лучше.

— И Филипп может выиграть?

— Несомненно. Ведь это уже произошло.

— И Агнес? Агнес тоже может выиграть? — Альмира вдруг оживилась.

— И Агнес.

— Но она не герой! Ни главный, ни второстепенный! — воскликнула она. — Агнес — злодей, а они никогда не выигрывают! Она просто не может этого сделать…

Кто сказал, что кто-то герой, а кто-то — злодей?

Кто придумал, кто какой есть?

Кто решил, кто кем является?

Ведь мы все носим маски в нашей жизни.

Ведь мы все — лишь наш образ.

Кто сказал, что герой — это герой?

Раз он когда-то стал главным…

Кто сказал, что герой не может ошибаться?

Кто сказал, что герой не может быть злым?

Кто сказал, что злодей — это злодей?

Раз кто-то так считает,

Кто сказал, что он всегда зол?

Может быть, он когда-то был добрым.

Может быть, он все же герой.

Может быть, тот, кого все восхваляют, зол?

Может быть, он дорогу кому-то перешел?

Может быть, он сделал кого-то несчастным?

Кто сказал, что мы таковы,

Какими считает нас мир?

Ведь в мире, где все носят маски,

Где любой лицемер и лицедей.

Кто сказал, что в нашей истории мы не носим маски?

Что мы такие же,

Как выглядим в глазах людей?

— Писатель не только знает истину мира — писатель должен понять ее сам. И придумать что-то новое, — прокомментировал после прочтения записи из блокнота он. — В моих историях нет черных и белых. В моих историях нет главных и второстепенных. В моих историях каждый — главный герой своей жизни.

Понять это — значит, стать великим.

Я Писатель.

Это значит не просто писать.

Это значит чувствовать мысли других.

Это значит не просто мечтать.

Это значит создавать свой мир.

Я Писатель.

И истина моя проста.

Ведь все носят в мире нашем маски.

Я Писатель.

Пойми меня сполна.

Быть писателем — героев понимать.

Их чувства и действия идут от души.

И не делить назло и добро.

То, что никогда таким не было.

Быть писателем — это сила та, которой

Мы наделяем героев своих.

Быть писателем — это власть.

Власть над миром и читающими людьми.

Быть писателем — это…

Впрочем, славы мы не ищем.

Слава к великим редко приходит.

Ведь все хотят лишь мыслей простых.

Все ведь просто не хотят думать.

А великие просто остаются неизвестными,

Придумав свой мир.

Слава больше не нужна.

Кабинет покрылся черным дымом, который рассыпался на миллион осколков, и Доминика с Альмирой оказались в…

21. Магазин дверей

Кабинет покрылся черным дымом, рассыпался на миллион осколков, и Доминика с Альмирой оказались в…Магазине дверей.

Двери располагались везде — вдоль стен, висели над потолком, просто стояли в коридоре, ведущие в никуда.

Они были маленькими и большими, деревянными, металлическими и кожаными, с надписями и без. Некоторые были яркими и красочными, другие — темными или серыми. Какие-то — абсолютно белыми, без единой черточки.

Приходи, выбирай себе дверь,

Которая будет вести туда, куда ты хочешь.

Но смотри, не ошибись.

Нужно, чтобы дверь подходила тебе.

Нужно, чтобы то, что было за ней, нравилось тебе.

— Что? Что мы здесь должны сделать? — проговорила Доминика. — И куда делся Писатель?

— Мы в мираже, — ответила Альмира. — Я умею различать миражи. У них особенный воздух. Но они не бывают бессмысленными. Мираж всегда несет в себе мысль. И мы не выйдем отсюда, пока не поймем его. Писатель привел нас сюда, он же хочет, чтобы мы поняли смысл этого миража.

— Но какой смысл в магазине дверей?

— Просто смотри внимательнее. У всего всегда бывает какой-нибудь смысл.

Если устал ты от реальности,

Просто выбери дверь.

Открой ее.

И попадешь в мир,

Что подарен был тебе писателем.

Двери — это книги.

И каждая из них ведет в особенное место.

— Что это за голос? — помотала головой Доминика. — Я слышу его уже