– Поверь мне, этот мой ученик в будущем непременно добьётся успеха, – с терпеливой доброжелательностью заверил его Шэнь Цинцю. – Надеюсь, что у шиди Лю впредь будет возможность поддерживать и обучать его…

Тем временем Мин Фань предавался смертельной тоске. Он всего лишь пошёл обновить чай, а в итоге ему пришлось выслушивать, как Шэнь Цинцю нахваливает их прежде ненавистного общего врага Ло Бинхэ, над которым они с учителем столь самозабвенно издевались в былые времена! То были высокие страдания уровня «Прежде мы с лучшей подругой вместе травили эту мелкую дрянь, и вдруг в один прекрасный день у неё с этой мерзавкой любовь-морковь[87]!». Переполняющее Мин Фаня отвращение вызвало неумолимую решимость искоренить зло.

Торопясь воплотить своё намерение в жизнь, Мин Фань поспешил на кухню, где Ло Бинхэ размышлял, чем бы попотчевать учителя на завтрак, и без предисловий принялся браниться и засыпать его приказами:

– А ну ступай за хворостом! Чтобы принёс не менее восьмидесяти вязанок! Ты должен заполнить весь сарай! И воды натаскай! Чаны для воды в комнатах твоих братьев стоят пустые, ты что, ослеп, раз не замечаешь этого?!

– Но, шисюн, если я заполню весь сарай, где же мне тогда спать? – пришёл в искреннее недоумение Ло Бинхэ.

Топнув, Мин Фань заорал, разбрызгивая слюну:

– А земля для тебя недостаточно ровная, что тебе на ней не спится?!

– Но я только что наполнил чаны в комнатах шисюнов…

– Вода уже несвежая! Сказано тебе, поменяй её! Везде!

Случись это прежде, Ло Бинхэ мог бы затаить в сердце лёгкую обиду и немного посетовать про себя, но нынче его душевное состояние в корне переменилось.

Теперь всё это представлялось ему лишь частью обучения.

Сейчас, когда у него есть столь замечательный учитель, который так заботится о нём, что даже поставил под угрозу свои способности ради ученика… Как он может после этого роптать на подобные методы обучения? Каких испытаний и невзгод не снесёт ради учителя?

Поэтому Ло Бинхэ без лишних слов крутанулся на месте и бросился исполнять приказания.

При виде такой реакции Мин Фань вместо привычного удовлетворения от страданий мелкого выскочки ощутил на сердце ещё бóльшую горечь. Он брёл по дороге, перемежая речь бранью:

– Не могу взять в толк, чем этот паршивец, этот баран Ло Бинхэ так привлёк внимание учителя, что тот внезапно взглянул на него другими глазами? Какой ещё непременный успех, какие ещё превосходные задатки?! Допустим, он сумел одурачить учителя льстивыми речами, но с шишу Лю у него точно ничего не выйдет – не станет он обучать его и поддерживать, это попросту немыслимо! Тьфу-тьфу!

Хоть его бормотание было еле различимо, Ло Бинхэ, пять чувств которого в последнее время обострились благодаря небывалому прогрессу в самосовершенствовании, не мог его не расслышать. Пусть то, что говорил Мин Фань, ему отнюдь не льстило, главное Ло Бинхэ уловил, дорисовав по нескольким словам всю картину.

Оказывается, учитель говорил о нём с шишу Лю…

То, что кто-то так его хвалил в его отсутствие, и вправду порождало ни с чем не сравнимое ощущение.

Тёплое чувство затопило сердце и, бурля, перелилось через край, охватив всё тело.

Зародившаяся в глубине души решимость, казалось, дала всходы: даже руки, несущие тяжёлые вёдра, внезапно налились силой.

В это мгновение Ло Бинхэ не только не страдал – он весь так и светился от счастья.

Если бы Шэнь Цинцю наблюдал за ним со стороны, он решил бы, что парень и впрямь не лишён трепетной мазохистской жилки…

Однако сам Шэнь Цинцю пребывал в полнейшем неведении насчёт того, что при божественном содействии его тиммейта-рака[88] Мин Фаня уровень симпатии Ло Бинхэ к нему только что достиг новых высот. Весьма довольный жизнью мужчина наконец прилёг отдохнуть.

В этот день порог высокого и неприступного пика Цинцзин стёрли почти до основания: все главы пиков вместе со старшими учениками по очереди навещали недужного коллегу, чтобы преподнести ему дары и справиться о его здоровье.

В конце концов, когда во время нападения Ша Хуалин остальные главы не смогли прибыть на пик Цюндин из-за того, что демоны отделили его магическим барьером и разрушили Радужный мост, Шэнь Цинцю, как единственному представителю старшего поколения, пришлось принять удар на себя. Так или иначе доброе имя хребта Цанцюн было спасено. Независимо от того, питали ли сотоварищи к нему добрые чувства или же неприязнь, все они почли за долг отдать ему дань уважения. Сам Шэнь Цинцю принимал их подношения со спокойной непринуждённостью, пользуясь случаем, чтобы познакомиться с теми из собратьев, кого он ещё не встречал, а также, любезничая с ними, заручиться их расположением.

С наступлением вечера он радостно подумал: «Ну наконец-то я смогу вкусить заслуженный отдых».

«Хрен мне, а не отдых!» – в сердцах выругался он два больших часа спустя.

Шэнь Цинцю стоял посреди беспредельного первозданного хаоса, подверженного бесконечным переменам; сколько бы он ни всматривался вдаль, вокруг не было ничего, помимо этой бурлящей пустоты.

Он только что с довольной улыбкой уютно устроился в собственной постели, готовясь отойти ко сну, – и как он, спрашивается, загремел в это причудливое пространство?!

Тут Шэнь Цинцю по-настоящему пожалел, что нельзя раздобыть что-нибудь вроде гонга, чтобы ударами в него призывать Систему – тогда не пришлось бы орать про себя что есть мочи:

– Эй, Система! Ты на связи?

Последовал незамедлительный ответ:

[Система предоставляет вам услуги 24 часа в сутки.]

– Где это я? Что случилось?

[Это – территория Царства снов.]

– Естественно, я в курсе, что это Царство снов, – отозвался Шэнь Цинцю. – Где, по-твоему, встретишь подобный абстракционизм в реальном мире? Я спрашиваю, что я здесь делаю? – При этом про себя он взмолился: «Пожалуйста, пусть это окажется не тем, о чём я подумал».

Но божество этого мира, похоже, и впрямь задалось целью растоптать его доброе имя. Стоило ему подумать о том, чего он так боялся, как он тут же различил фигуру, которую никак не мог не узнать.

Перед ним посреди бескрайней пустоши стоял Ло Бинхэ.

Растерянно озираясь, он внезапно обнаружил перед собой силуэт Шэнь Цинцю. Мальчик замер на мгновение, а затем, просияв, опрометью бросился к учителю, словно цыплёнок к наседке (что за упоротая метафора, мельком подумалось мужчине).

– Учитель! – раз за разом восклицал Ло Бинхэ. Промаявшись в этом сумбурном мире в течение довольно долгого времени, он не смог удержаться от радостных возгласов при виде наставника.

Едва заметив его, Шэнь Цинцю тотчас утвердился