Шрифт:
Закладка:
В «Кабале святош» также была женщина-спецагент:
«Одноглазый
Где дрянь, заманившая меня в ловушку?
Незнакомка в маске (из тьмы)
Я здесь, маркиз, но я вовсе не дрянь»[266].
Маргарита + мастер =?
Любовь? Не уверен… Да, я слышу: постойте, сам же Булгаков сказал, что он пишет роман о «настоящей, верной, вечной любви» (гл. 19)… Сказать он и в самом деле так сказал. Но — как? С какой интонацией? Это всерьез или с иронией и издевкой?
«Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих! Так поражает молния, так поражает финский нож!» (гл. 13).
«Любовь выскочила…», «…так поражает финский нож…», «…убийца…». Неужели великий Булгаков, великий стилист не смог найти других слов для описания «вечной любви»? Но если он нашел именно такие слова, то, может, это и не любовь? Может, это взаимное использование любовниками друг друга?
«Что дальше происходило диковинного в Москве в эту ночь, мы не знаем и доискиваться, конечно, не станем, тем более что настает пора переходить нам ко второй части этого правдивого повествования. За мной, читатель! …За мной, читатель! Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык! За мной, мой читатель, и только за мной, и я покажу тебе такую любовь!» (гл. 18–19).
Скажите, где еще Булгаков высказывался от себя о серьезном и вечном с такой назойливо-восторженной интонацией первомайских призывов? Тут очевидная авторская самоирония — фантасмагорию назвать «правдивым повествованием». Тут очевидная фельетонность. Только в одном месте романа упоминается подобная восклицательно-призывная интонация — когда Ивану Бездомному «приспичило обличать Рюхина»: «Посмотрите на его постную физиономию и сличите с теми звучными стихами, который он сочинил к первому числу! Хе-хе-хе… „Взвейтесь!“ да „развейтесь!“» (гл. 6).
Таким же искусственным фальцетом отдает и от заверения Булгакова о вечной любви и верности Маргариты. Булгаков пошутил — а его шутку приняли всерьез… Правда, не все. «Для Маргариты ее любовь к Мастеру при всей романтической экзальтации — тоже всего лишь „компенсация“ иной, подлинной, но неудавшейся жизни. Словом, каким бы соловьем ни заливался „правдивый Повествователь“ насчет „настоящей, верной, вечной любви“ — и тут все в романе не разрешено. И никакая мазь Азазелло и всемогущество Воланда тут не помогут»[267].
Столь же мало веры и громкой декларации Маргариты, принимающей баночку с зельем из рук Азазелло. «Я погибаю из-за любви! — и, стукнув себя в грудь, Маргарита глянула на солнце» (гл. 19). Вопрос к знатокам стилистики: «стукнуть себя в грудь» — это занижающее описание, нейтрально-протокольное, или возвышенно-романическое?
Маргарита мастера в отличие от Маргариты Фауста — далеко не девственница. С мастером она изменяла живому мужу, от которого ничего не видела, кроме добра. Ее муж «молод, красив, добр, честен и обожал свою жену». С 19 до 30 лет она прожила с этим отнюдь не скучным чиновником, а талантливым изобретателем. Но — заскучала. И потом неудобно становится Маргарите вовсе не оттого, что она ему изменяет. А оттого, что она «обнадежила» убийцу и тоже отнюдь не «честную девушку» Фриду.
И от мастера она уходит по своей инициативе: «Роман был написан, больше делать было нечего, и мы оба жили тем, что сидели на коврике на полу у печки и смотрели на огонь. Впрочем, теперь мы больше расставались, чем раньше. Она стала уходить гулять» (гл. 13).
Показательна ее реплика: «Дьяволу бы заложила душу, чтобы только узнать…» (гл. 19). А чем же она тогда будет любить мастера, если душу она продает сатане? Если не душой, то тем, что она в обнаженном виде демонстрировала всей нечестной публике на балу у сатаны? Значит, лишь плоть Маргарита оставляет для мастера?
Но — только ли для мастера?
Едва лишь мастер исчез из ее жизни, она уж готова завести роман с другим мужчиной. Вот какой-то мужчина попробовал познакомиться с Маргаритой, но встретил ее мрачный взгляд. Маргарита Николаевна тут же пожалела о несостоявшемся знакомстве: «„Вот и пример, — мысленно говорила Маргарита тому, кто владел ею, — почему, собственно, я прогнала этого мужчину? Мне скучно, а в этом ловеласе нет ничего дурного, разве только что глупое слово `определенно`? Почему я сижу, как сова, под стеной одна? Почему я выключена из жизни?“ Она совсем запечалилась и понурилась» (гл. 19).
В рукописи 1936–1937 годов Маргарита не прочь заигрывать даже с Азазелло при первом же их знакомстве на Манежной площади: «Хорошо, пожалуйста, — уже без надменности ответила Маргарита Николаевна, растерялась, подумала о том, что, садясь на скамейку, забыла подмазать губы»[268].
В черновиках Маргарита «сверкает распутными глазами»[269]. Или: «Кто-то во фраке представился и поцеловал руку, вылетела рыженькая обольстительная девчонка лет семнадцати и повисла на шее у Маргариты и прижалась так, что у той захватило дух[270]… Маргарита хохотала, целовалась, что-то обещала, пила еще шампанское и, опьянев, повалилась на диван и осмотрелась <…> Гроздья винограду появились перед Маргаритой на столике, и она расхохоталась — ножкой вазы служил золотой фаллос. Хохоча, Маргарита тронула его, и он ожил в ее руке. Заливаясь хохотом и отплевываясь, Маргарита отдернула руку. Тут подсели с двух сторон. Один мохнатый с горящими глазами прильнул к левому уху и зашептал обольстительные непристойности, другой — фрачник — привалился к правому боку и стал нежно обнимать за талию. Девчонка уселась на корточки перед Маргаритой, начала целовать ее колени.
— Ах, весело! Ах, весело! — кричала Маргарита, — и все забудешь. Молчите, болван! — говорила она тому, который шептал, и зажимала ему горячий рот, но в то же время сама подставляла ухо»[271].
Пожалуй, со времен Баркова такой порнографии в русской литературе не было…
Любовь делает человека слепым: кроме любимого человека все остальные становятся бесполыми «товарищами по работе» и «гражданами». Для Маргариты мастер не становится Единственным.
Так мастера она любит или свою новую игрушку, которая расцветила ее жизнь? Похоже, Маргарита любит свою любовь к мастеру. Ей дорога эта новая тема в ее жизни. Мастер
