Саманта направилась к ближайшему клёну, вороша сапогами палые листья. Обернулась, махнула Стэну рукой — лицо у неё было довольное, как у девочки-первоклашки, которую родители наконец-то выпустили гулять. И он поймал этот миг, надавив на кнопку.

Она потянулась к ветке и сорвала огромный кленовый лист. Тот ещё не пожух, как будто дожидался ценителей. Насыщенно-жёлтый, с золотистым отливом и багряными подпалинами по краю.

— Вот это да! — сказала она. — Не лист, а просто шедевр. Настоящий кленовый царь! Обязательно его сохраню. У тебя в аппарате цветная плёнка?

— Нет, — сказал Стэн, продолжая фотографировать, — извини. Цветная мне непривычна. Пробовал, но выходит как-то, даже не знаю… Блёкло, пожалуй, хоть это и парадоксально звучит. Но плёнка, конечно, не виновата. Дело в фотографе. Талант у меня, получается, ограниченный. Монохромный.

— Жаль, — вздохнула Саманта. — Представляешь, как этот лист смотрелся бы в кадре? Цветовой сполох на фоне серости.

— Ты права. Но всё же не забывай, что главная в кадре — ты, а не клён. И, кстати, раз уж ты выразилась так поэтично, то почему бы тебе не придумать песню про это всё? Про лист, про осень, ну и вообще. Сама же мне говорила, что у каждого свои инструменты. У меня — фотокамера, у тебя — слова, ноты.

Она развела руками:

— Увы, я только певица, сочинять не умею. Это очень обидно, на самом деле. Я исполняю то, что чувствовали другие. Авторы текста предлагают тропинку, а я за ними иду. Выбираю, конечно, то, что мне близко, но всё равно — не я веду, а меня…

— Не расстраивайся. Любое искусство имеет ограничения, если вдуматься. Вчера у меня был разговор — вот прямо на эту тему. Один известный художник рассуждал о различиях между живописью и фотографией.

— Ну вот, — сказала она, — теперь я тебе завидую. У тебя такая интересная жизнь! Разговоры об искусстве с художниками…

Он благоразумно смолчал. Она побрела по скверу, разглядывая облетевшие кроны и не выпуская из рук свой любимый лист. К её плащику липла морось, микроскопические капли блестели. Стэн, держась позади, сфотографировал Саманту украдкой — тонкую и озябшую, окружённую ноябрём.

— Ой, — сказала Саманта, — а там река?

— Да, мы на берегу, но не возле клуба, а дальше. Мили за две примерно. Смотри, отсюда даже моста не видно.

— Ну и отлично. Он мне не нравится.

Она встала спиной к воде, опёрлась ладонями о каменный парапет. Поощрительно улыбнулась, и Стэн навёл фотоаппарат. Её поза была изящна и наполнена сдержанной сексуальностью, но не хватало какой-то мелочи, чтобы композиция стала цельной. Текли секунды. Он медлил, глядя в видоискатель.

— Давай, Стэн, щёлкай, а то я уже замёрзла позировать.

— Погоди. Кадр какой-то незавершённый…

— Ну вот, — сказала она обиженно, отряхивая влагу с ладоней. — Зря я, значит, старалась. И почему это кадр плохой? Чего не хватает? Ты же сам говорил пять минут назад, что главная в кадре — я. Меня ведь фотографируешь, для этого и приехал.

— Не обижайся. Всё это субъективно, и я могу ошибаться. Показалось, что этот снимок не выйдет. Ну ничего, сделаем другой…

— Ой, да ладно. Всё как обычно, я — манекен, ходячая декорация. Переставили, чуть подвинули, подсветили. Не получилось — забраковали.

— Ну перестань. Из-за одного кадра…

— Не в кадре дело, как ты не понимаешь? Надеялась хоть на пару часов забыть это ощущение, когда тобой всё время распоряжаются. Пой, потом улыбайся молча, а дальше — садись в машину, боссу нужна красивая кукла-сопроводительница…

— У меня и в мыслях такого не было, — сказал Стэн. — Давай я извинюсь ещё раз и мы просто забудем этот момент. Сфотографирую тебя как ты хочешь…

— Отвези меня, пожалуйста, домой.

Скомкав кленовый лист, она бросила его в реку и направилась обратно к машине — через безлюдный сквер, по мокрой земле. Он растерянно пошёл следом. Зачем-то взглянул на небо — солнце так и не вышло, тучи спрессовались ещё плотнее.

Пока ехали к её дому, она не проронила ни слова. Молчал и Стэн. Подрулил к крыльцу, и Саманта вылезла из машины. Проводив её взглядом, он выругался вполголоса и зажёг сигарету.

Подумалось — в этом городе, кажется, нервы шалят у всех. Разнится только масштаб. Одна вот просто обиделась и ушла, другой раскромсал картину, а третий услышал шёпот луны и начал пальбу.

Нет, в самом деле — такое чувство, что город сходит с ума.

Причём, если вдуматься и рассудить абстрактно…

Предыдущий раз — неделю назад — Маховик Распада задействовал лунный псих. Ну, или, во всяком случае, притащил хреновину в мэрию. Новый лунный псих — Хардинг — к Маховику не притрагивался, но проявил себя именно сейчас, когда бабахнула тренога на станции.

И ещё один милый штрих. Хардинг окончательно спятил, когда рядом с ним оказался Стэн. Сегодня, в полицейском участке. А Стэн, в свою очередь, находился недавно рядом с треногой. И даже косвенно поспособствовал её активации…

Подозрительная логическая цепочка.

С этим надо бы разобраться.

Стэн выбросил окурок, завёл мотор. Взглянул на часы — до вечера ещё далеко. Он определился, куда поедет сейчас.

Глава 15

Клиника «Талый лёд», как и в прошлый раз, встретила его сонной, неразбавленной тишиной. Бюст девицы в фойе тоже не утратил своих достоинств. По контрасту с городским бардаком такая стабильность радовала.

Девица узнала Стэна — даже имя вспомнила без подсказки. Созвонилась с доктором Гланцем, и тот пригласил к себе в кабинет.

— Здравствуйте, — сказал ему Стэн. — Знаю, о чём вы спросите, и сразу отвечу — нет, я всё ещё не готов переквалифицироваться в вашего пациента. Но мне сейчас помогла бы профессиональная консультация. Вопрос из области медицины.

— Что ж, любопытно. Слушаю вас.

— Случился неожиданный инцидент. На меня напал лунный псих…

Доктор удивлённо приподнял бровь:

— У вас насыщенная жизнь, мистер Логвин.

— Спасибо, мне уже говорили. Всякое происходит, и я пытаюсь понять, как это соотносится с текущим расследованием. Про лунных психов я слышал много и в газетах тоже читал — но всё на обывательском уровне. Из газет, например, не очень понятно, как эти маньяки, ну…

— Инициируются?

— Да, вот именно. Когда читаешь статьи, создаётся иногда впечатление, что человек взглянул на луну — и привет, свихнулся. Но