Она и в самом деле была прелестна, хотя совершенно сменила стиль. Даже шутливо покрутилась на месте, давая Стэну возможность оценить её новый образ. Минимум косметики на лице, волосы собраны в простой хвост. Короткий кожаный плащик перехвачен поясом в талии. И очередной парадокс — юбка вдвое короче, чем в прошлый вечер, едва достаёт до середины бедра, но смотрится почему-то скромнее. Не эстрадная дива, а кокетливая студентка — так бы он, пожалуй, решил, если бы увидел случайно.

— А вот вы, Стэн, — констатировала Саманта, — выглядите немного растрёпанным. Как будто не на машине ехали, а бежали сюда пешком.

— Да, простите. Небольшой форс-мажор. Только что из полиции.

— Ну и ну. Что-нибудь серьёзное?

Он прикинул в уме — история вышла громкая (и в прямом, и в переносном смысле), толпа свидетелей. В газеты попадёт обязательно. Имя лунного психа официально могут и не назвать, но газетчики разнюхают в любом случае. Не исключено, что и Стэна тоже упомянут. Так что лучше рассказать сразу, в авторской версии.

— Началось всё позавчера, возле клуба…

Выслушав, Саманта поёжилась и сказала:

— Ужас какой. Но в участке никто не ранен, я правильно поняла?

— Да, вроде обошлось.

— Ну, тогда ещё полбеды. Если честно, я рада, что этот Хардинг больше не будет меня преследовать. Он был невыносим. К сожалению, такие периодически попадаются… А ещё стыжусь вам признаться, но мне приятно, что вы дрались из-за меня. Я кошмарная стерва, да? Впрочем, не отвечайте. Просто примите от меня благодарность.

Привстав на цыпочки, она чмокнула его в щёку. Стэн предложил:

— А теперь давайте забудем психа и начнём отдыхать. Пообедать хотите?

— Обязательно, но попозже. А пока мне не терпится попозировать — где-нибудь под открытым небом. Можно даже за городом, если недалеко. У меня и обувь походная, специально на этот случай.

Стэн посмотрел на её резиновые сапожки, аккуратные и ярко блестящие. Потом, запрокинув голову, вгляделся в низкие тучи:

— Вообще-то да, если уж сниматься на улице, то лучше не терять времени. Освещение, конечно, не очень, но ближе к вечеру станет совсем паршиво. Эх, если бы солнце выглянуло хоть на минуту…

— А может, ещё и выглянет, — заявила она. — Мне почему-то кажется, что у нас неплохие шансы. Но сначала надо найти подходящие декорации. Жаль, что в городе нет нормального парка. Сплошной бетон! Прямо какое-то издевательство…

— Сейчас что-нибудь придумаем.

— Да уж, пожалуйста, постарайтесь. Обозвали меня сказочным персонажем — вот и расхлёбывайте. Теперь я капризная принцесса из сказки и требую меня развлекать. В правильном антураже, заметьте!

— Понял. Карета подана.

Доехать быстро, правда, не получилось — на перекрёстках то и дело возникали заторы. Машины плевались выхлопным дымом. Над асфальтом клубилась мокрая взвесь, в которой дрожали красные стоп-сигналы.

Впрочем, это не вызывало привычного раздражения. Стэн готов был сколько угодно сидеть в машине с Самантой, любуясь её точёными ножками. И даже сырая улица в электрических кляксах приобрела сейчас некий шарм.

Застряв в очередной пробке, Стэн спросил:

— А хотите, начну вас фотографировать прямо здесь, раз уж стоим без дела? Или принцессам не предлагают такие приземлённые вещи?

— Не предлагают, конечно, это же дурной тон. Снимок в обычном автомобиле, фи! Но мне очень хочется, поэтому можно.

Он потянулся к бардачку, где лежал фотоаппарат, и мысленно хлопнул себя по лбу. Собирался ведь утром достать из сейфа профессиональную камеру! Но позвонил Родригес, пёс бы его подрал, и отвлёк…

Теперь, однако, выбора не осталось. Сделав вид, что так и задумано, Стэн вытащил любительскую модель, свою верную спутницу. Глянул на Саманту в видоискатель — та с готовностью развернулась, красиво скрестила ноги. Но когда щелчок прозвучал, призналась:

— Знаешь, играть в принцессу — это, конечно, здорово, только… Ведь я сегодня совсем не к этому приготовилась. И наряд выбирала так, чтобы побыть обычной девчонкой. Это ты меня с толку сбил своими хитрыми комплиментами!

— Да, — согласился Стэн, — железная логика. Виноват.

— И нечего ёрничать! В общем, слушай. Можешь меня снимать без предупреждения. Ну, чтобы получилось естественно. Про принцессу забыли. Представь, что я — простая провинциалка… Ну, если честно, это недалеко от истины. Выросла в таком, знаешь, крошечном городке, три с половиной улицы… Это потом уже сюда переехала, начала выступать. Теперь вот важная фифа, картинка в свете прожектора…

— Ну, вряд ли ты об этом жалеешь.

— Нет, я, конечно, рада, что сбежала из того городишки. И о сцене всегда мечтала. Но иногда всё-таки хочется вспомнить, кто я на самом деле.

Машины наконец тронулись, затор рассосался. Стэн снова начал рулить, но на следующем перекрёстке сфотографировал Саманту навскидку, в профиль, пока она, о чём-то задумавшись, смотрела перед собой. Чуть вздрогнув, она пригрозила пальцем:

— А ты, смотрю, даром времени не теряешь.

— Сама же требовала.

— Всё правильно, молодец. Я, правда, боюсь, что на многих снимках, если вот так, получусь ужасно. Или выйду какой-нибудь совсем уж простушкой. Но неудачные кадры можно ведь просто выбросить, да?

— Не переживай, получишься хорошо. Ты очень фотогеничная — это я сразу могу сказать, не глядя даже на снимки. А я, чтоб ты знала, большой талант. Мне вчера один дедушка так прямо и заявил.

Стэн свернул с проспекта и несколько минут петлял по прилегающим улицам. Саманта вертела головой удивлённо — район был ей незнаком, и она потеряла ориентировку. Припарковались на асфальтовом пятачке у железной ограды — низенькой, по колено взрослому человеку.

— Прибыли, — сказал Стэн. — Настоящего парка в городе действительно нет, но вот хотя бы так.

За оградой был чахлый сквер — намокшие клёны с буро-жёлтыми ошмётками крон. Деревьев насчитывалось от силы десятка два, но даже они смогли впечатлить Саманту. Она с удивлением посмотрела на Стэна:

— Надо же… А я и не знала, что есть такие места. Думала, всё застроили наглухо, заасфальтировали…

— Ну да, деревья либо повырубали, либо они погнили от сырости. А эти вот держатся до сих пор, сама видишь.

— Очень красиво. А людей почему-то нет, даже странно.

— Ну, может, летом гуляют, пока нормальная зелень.

— И ничего они, значит, не понимают! То есть, конечно, да — сейчас тут грустно и холодно, листья уже почти облетели, но некоторые ведь держатся до сих пор. И эти, оставшиеся — они самые