Хорошая вдруг схватила Принчипессу за руку.

— Слушай меня, — торопливо и безумно зашептала она, — некогда объяснять, но тебе надо приказать Рыси идти домой. Полезай на Лошадь, так убедительнее будет.

— Сама полезай, — возмутилась Принчипесса и постаралась высвободиться. — Совсем обалдела?!

Алессандра поняла план Хорошей и схватила Принчипессу за другую руку. У Алессандры самой руки тряслись.

— Полезай, говорю, — угрожающе сказала она. — Хочу, не хочу, но если кто и может нам помочь, то это ты. Хоть мне и самой все это странно.

Принчипесса в надежде на спасение бросила последний ошарашенный взгляд на Веро.

— Полезай! — с жаром поддержала Веро. — И ори от души, как только можешь. Как на меня по утрам орешь, когда я на работу опаздываю.

А потом Буржуй перед ней упал — распластался как последняя молитва. И как табуретка.

Лошадь стояла ни жива не мертва. И когда они втроем как могли водрузили на нее Принчипессу, Лошадь даже не пошевелилась. Стояла бледно-зеленая, и у всех был один страх — как бы теперь животное ни завалилось под Принчипессой.

А у Рыси терпение заканчивалось, и счет шел уже на секунды.

— Что?! — со слезами прохрипела Принчипесса. — Что говорить-то надо?!

— Домой!!! — зашептали все как в лихорадке. — Скажи, чтобы домой шла!!!

И тогда, набрав в легкие воздух, Принчипесса закричала… И так закричала, взяла такие ноты, что птицы тут же вспорхнули с деревьев, кроты вылезли из нор, а кролики массово покинули свои жилища.

— Пошла-а-а-а!!! На место!!! Домо-о-ой!!!

Буржуй хотя бы лежал — ему падать не пришлось, а Лошадь покачнулась, ее серьезно контузило.

— На место-о-о!!! На место, говорю, пошла-а-а-а!!!

Рысь постояла, полизала несвежую лапку: и где она только вляпаться успела? Что-то не давало ей покоя. Вроде и хозяйка похожа, и так же знакомо челку со лба смахивает, хотя того и гляди с Лошади свалится — все так. Но чтобы так кричала? Нет, такого не было. Только и будет от нее — бровь поднимет, и все без слов разбегаются.

Рысь еще раз бросила на Лошадь вожделенный взгляд. Лошадь икнула.

В глазах Рыси мелькнуло сожаление.

Все затаили дыхание.

Рысь махнула хвостом, по-кошачьи выгнула спину и, грациозно прыгнув, скрылась из виду.

— На место, пшла-а-а-а!!! — зажмурив глаза, продолжала вопить Принчипесса.

Стаскивали ее с Лошади всем миром.

— Все уже, слышишь, все. Тихо ты, тихо…

…Домой возвращались очень медленно. Лошадь с Принчипессой брели еле-еле, как два инвалида, позади всех, поддерживая друг друга. И когда очередной раз остановились, чтобы их дождаться, Алессандра, уставившись, как Принчипесса украдкой оттирает ливший градом пот со лба, повернулась к Веро с Хорошей и грозно руки в бока поставила:

— Та-а-а-ак… Ну, мне кто-нибудь, наконец, объяснит, почему их две — одна малахольная, а другая оленей ворует?!

Стали рассказывать хором как могли, постоянно сбивались и перебивали друг друга. Не знали, на какой здравый смысл уповать, когда рассказ дошел до Росомахи, Удава и Робертино. Алессандра ничего не поняла, ни одному слову не поверила, но тут Сорока вмешалась. Удобно устроившись на плече Хорошей, птица вдруг заскучала оттого, что не она в центре внимания, и перевела разговор, сказав, что жемчуг вернет, когда они к Королеве приедут.

— А ты что, тоже к Королеве собралась? — в очередной раз поразилась наглости Алессандра. — А тебе работать не надо? Письма, например, во дворец доставить?

— У меня стресс, — бессовестно объявила Сорока, — я на день отгул взяла. Отлежаться надо. У вас и полежу.

— А почему сейчас жемчуг не вернуть? Слишком добра много? — съехидничала Веро. — Отсортировать надо? И, кстати, что там Лошадник про браслет говорил?

— А? — откликнулась Лошадь, она только что подошла с Принчипессой, заметно приоглохла на одно ухо, и ей все время казалось, что ее кто-то зовет.

— Бедная Лошадь, — покачал головой Буржуй.

Но, когда вернулись домой и Робертиновы дети с восторгом бросились к Лошади, оказалось, то, что она плохо слышит, это даже ей в помощь. Дети без конца кричали, ссорились и дрались за очередь покататься. Лошадь покорно закрыла глаза, рассудив, что быть спасенной дважды за день — это роскошь, и позволила себя гонять по двору как по манежу. И только к вечеру, не выдержав, бросила влажный взгляд на Робертино и простонала:

— Эй, родители, не пора ли ваших монстров спать укладывать?!

А потом с рыбалки приползли Максимильян и Томми. Все, как Веро и предполагала, рыбы не поймали, удочки утопили. Потом сами в речку упали.

— З-з-з-замерз, — прохрипел Максимильян и завалился на крыльцо.

— Полцарства за глоток чая, — в тон ему пробормотал Томми и упал рядом, но потом приподнялся и добавил: — С сахаром, пожалуйста. Две ложечки.

Робертино даже обрадовался, что все без сил вернулись — предлагал остаться еще на ночь. Но услышав это, Лошадь заревела в голос — дети притащили ножницы, поставили во дворе зеркало и собрались ей гриву стричь.

Потом еще час все прощались, обнимались, давали друг другу обещания. В телеге Максимильян по привычке всех пересчитал, а Лошадь, опьяненная свободой, уже выбежала за ворота, когда Веро вдруг вскочила и хлопнула себя по лбу:

— А собаку-то?! Собаку-то мы забыли!!!

Оказалось, что Максимильян вместо Буржуя Сороку посчитал. Пришлось возвращаться обратно.

Как выяснилось потом, это Робертино пса завлек. Чтобы потянуть время и оставить всех с ночевкой, он посвистел Буржую, поманил его лаской и торжественно вручил огромную баранью ногу. Тот, счастливый, упал с этой ногой в черемуху и с тех пор оттуда не поднимался. Томми его там насилу раскопал.

И когда уже снова поехали, еще долго говорили о Робертино, о том, какой он добрый и славный. Вспоминали, как он стоял на крыльце со своей красавицей-женой, обвешанный детьми, и не мог их успокоить — те заливались слезами, не желали расставаться с Лошадью.

И, не сговариваясь, решили, что если еще раз к нему приедут, но непременно в высокий сезон, когда отель будет переполнен и Робертино не только на них свою безмерную нежность обрушит.

Глава 8

Пока ехали, Буржуй уснул, обнимая недоеденную баранью ногу, а Хорошая достала из кармана колоду игральных карт и заговорщицки подмигнула Томми.

— О, нет, — простонал он, словно ему на больную мозоль наступили. — Раздавай…

Хорошей в картах не было равных. Как-то раз она притащила колоду в ресторан, и ресторан перестал работать. Робертино, Томми и Хорошая сидели в подсобке, пялясь в карты как в трансе. И сколько бы Удав ни