Но Григорий не двинулся. У него в душе все перевернулось. Он же мужик! Он же мужика в беде не бросит, пусть даже тот и олень! И Григорий сел у телеги, словно караульный, и посмотрел на Лошадника. И хоть в душе он сильно робел от своего непослушания, но на окрик Лошадника не ответил и не пошевелился. А потом рядом с теленком и Буржуй сел. Он, честно сказать, просто устал стоять, но оленя тоже жалел. И оба они так красиво сидели, преисполненные настоящими, благородными чувствами. Взывали к милосердию.

А потом и коровы ряды сомкнули. Покорно мыча, они смотрели на Лошадника своими влажными блестящими глазами, тянулись к нему мордами и тоже за оленя просили.

И вдруг случилось чудо. Олень, видно, почувствовал, что сейчас самое время, пошевелился и открыл глаз. Большой миндалевидный карий глаз. И этот глаз так смотрел, так умолял, что Алессандра снова вспомнила свою сдохшую свинку, Хорошая решила, что все же сможет уговорить бабушку, а Веро подумала, что, наверное, все-таки придется взять себе оленя и потом все свалить на Максимильяна.

Лошадник покачал головой в сомнениях. Он уже сам давно придумал, где оленя спрятать, но признаться в этом не торопился. Сколько раз его Росомаха укоряла, что он безрассудства творит, на Главного Министра как пес нападает, за коров своих вступается. Но это другое. Он тогда только за себя отвечал. А здесь же четыре растерянных девицы и олень, которого по уму пристрелить легче.

— Ладно уже, — зарычал он, быстро подошел к телеге Принчипессы, вскочил на козлы. — Накройте его чем-нибудь, чтобы никто не видел. И пусть он, пожалуйста, закроет свой глаз, душу мне не рвет! Что значит — нечем накрыть?! Вот, куртку мою возьмите. Веро, а ты, часом, Сороку не видела? Она у меня браслет украла, я его тетке в подарок купил. Поймаю дрянь, точно голову оторву. Веро, да не закутывай его так, ему дышать надо! Григорий, собери коров. Стадо сам поведешь. За лошадью моей присмотри. Эй ты, воровка оленей, садись в телегу, будешь за украденным приглядывать. Ну, все собрались? Ну, все. Свидимся, надеюсь. Пошла!!!

…И пока смотрели вслед отъезжающим, еще минуты две не разговаривали — запечатлевали момент, как на них пыль дорожная оседает. А потом Буржуй чихнул два раза, Алессандра очнулась и позволила себе поорать вволю.

— Что это значит?! — кричала она. — Почему их две?! Принчипессы!!! Откуда вы сами взялись?

— Да не ори ты так, — с досадой отмахнулась Веро, она тогда помогала Хорошей Сороку из капюшона вытащить. — Мы бы тоже могли спросить, откуда ты взялась — не спрашиваем же.

Хорошая тогда все скакала на одной ноге — птицу вытряхивала, та сопротивлялась, все еще не верила, что Лошадник уехал.

— А ты смотри-ка, — бормотала Хорошая, пока скакала, — Принчипесса наша оленей ворует, кто бы мог подумать. Росомаха цветы разводит, Алессандра платья шьет, а Удав во власть подался.

— Что?! — перебивая, кричала Алессандра. — Что значит шью?! А что я еще должна делать?!

— Еще Робертино, — спокойно, словно убытки подсчитывая, отвечала Веро, — ты знала, что он всегда хотел свой ресторан открыть?

— Знала. Вытащи уже эту дрянь из моей кофты! У меня вся спина из-за ее когтей чешется. Робертино, когда меня видел, всегда орал, что, когда свой ресторан откроет, меня даже на порог не пустит мусор вынести. Ну, что ты, Алессандра, все пугаешься, мы ведь сами больше твоего боимся. Буржуй! А с тобой теперь что?

Буржуй остался сидеть недвижимо, там, где его Григорий оставил сидеть, и только пасть его беззвучно открывалась и закрывалась, словно он что-то хотел сказать.

— Рысь, — наконец прохрипел он, — смотрите, там рысь…

Все как по команде обернулись. В двухстах шагах от них сидела большая красивая кошка. Кошка с лапами тигра и пятнистым окрасом. Это точно была Рысь. Весьма самоуверенная Рысь. Она сидела, грациозно выгнув спину, с небрежным прищуром. И только ее хвост едва подергивался, выдавая нетерпение.

Буржуй вдруг тревожно понюхал воздух.

— Чем это пахнет, не разберу, — торопливо пробормотал он. — Ну, страхом, это понятно, но чем-то еще. Чем-то привычным. Ах, вон оно что… Ну, можно расслабиться. Рысь не по нашу душу облизывается.

— Лошадь, — побелев, сказала Алессандра и протянула руку, указывая куда-то вперед.

Там по полю им навстречу, счастливые в своем неведении, шагали Лошадь и Принчипесса.

— Ну, эти вроде обе наши, — приглядевшись, констатировала Хорошая.

Принчипесса к тому времени уже вполне отлежалась под кустом и, когда домой вернулись Робертиновы дети, могла уже мыслить ясно: то, что с ней не сделал никотин, доделают малолетние наследники. Пригнувшись, стараясь быть незаметной, Принчипесса бросилась к калитке и неожиданно столкнулась там с Лошадью — та как раз тоже через забор перелезала.

Счастливо сбежав от несовершеннолетних мучителей, они теперь гордо ступали, как два лучших друга, объединенные одной маленькой победой, млели от солнца и пребывали в самом лучшем расположении духа.

А Рысь тоже с утра от хозяйки сбежала, по дороге гуся придушила, по лесу недолго побродила. Все вроде было хорошо, но неясное томление вот уже два дня не давало ей покоя. Но когда Рысь увидела Лошадь, то при взгляде на ее округлые филейные формы с томлением было покончено. Рысь накрыл зверский аппетит. Рысь была воспитанная и не сильно голодная, но низменный инстинкт она побороть не могла. К тому же ей очень по душе пришелся гарнир — аппетитный лопоухий пес, пышный, как пюре к котлетам.

У Буржуя тут же отнялись задние ноги.

Рысь с удовольствием облизнулась. Вот если бы еще на закуску подавали запеченные птичьи крылышки…

У Сороки случился инфаркт, она окончательно вывалилась из капюшона.

Пока подбирали Сороку, подоспели и Лошадь с Принчипессой.

— Что это тут у вас? — спросила Принчипесса, близоруко щурясь. — А что с вашими лицами? А что с собакой? Буржуй! Он что, в обмороке?! А что это за киска, не разгляжу… Мать ты моя…

— Кто? — слабо переспросила Алессандра.

— Рысь… — в тон ему отозвалась Принчипесса, но тут же хрипло сорвалась на крик: — Вы что, спятили?! Это же рысь! Кровожадный хищник! Он вонзает когти глубоко в жертву, а потом рвет тело зубами. Я читала. У Брэма. «Жизнь животных» называется.

Рысь нетерпеливо пошевелилась.

— Давай, давай, — процедила Веро, — давай сейчас о литературе поговорим, самое время.

Рысь недвусмысленно посмотрела на Лошадь. Лошадь в ужасе замерла и опять подумала о детях — ей вдруг снова страстно захотелось увидеть милых крошек.

Веро постаралась успокоить дыхание — в голове крутились разные мысли, но главная была та, что