– Ты же хороший парень. – Развернувшись, Чарли вновь обратился к моему отражению в зеркале: – Ты ведь не выгонишь второго водителя, как этого Кевина.

– Откуда вы… – начал я, но затем исправился, – ты знаешь о Кевине?

– Услышал, как утром ваши кухарки обсуждали. Как, кстати, зовут одну из них, такую в теле? – Он изобразил рукой в воздухе плавные формы. – Она ничего так. Фанни, да? – Чарли почесал шею и произнёс: – Всё, малыш, ладно уже языками трепать, знаю, что я собеседник что надо, но давай живее. Я отлить хочу. Вылезай и топай на свои уроки. Будь паинькой, и дядя Чарли научит тебя водить машину.

Мне всё сильнее хотелось ударить его чем-нибудь тяжёлым по голове. Но я посмотрел на наручные часы и с огорчением понял, что водитель прав: стоит поспешить.

– Мы ещё не закончили, – буркнул я, покидая салон.

– Конечно, малыш, – хмыкнул он. – Дверью только не хлопай.

Это он зря. Дверцей я грохнул с такой силой, что Чарли взвыл от негодования.

– Маленький засранец, – прорычал он мне вслед из окна. – Ты ещё пожалеешь об этом.

С чувством полного удовлетворения я показал ему средний палец. Удивительно, но эта маленькая перепалка подняла мне настроение.

17

В лицее было неспокойно. Подходя к зданию, я чувствовал, как с каждым шагом нервничаю всё сильнее. Не терпелось увидеть Оливера, но при этом я боялся встречи, пусть и не входил в число его недоброжелателей. Честно говоря, в лицее в принципе не бывает тихо, но сегодня казалось, будто я угодил в гудящее осиное гнездо.

В холле сразу началось что-то странное. Во-первых, все уставились на меня, словно я пришёл нагишом; на всякий случай я бегло осмотрел себя. Во-вторых, шёпот усилился; тут и там я слышал своё имя или фамилию, причём не в самой лестной форме. В-третьих, каждый, кто бросал на меня взгляд, тут же отводил глаза, стоило мне посмотреть в упор.

– Все наслышаны о твоём ночном бунте, – с довольным видом проговорил Леон, встретившийся мне на пути.

Мы двинулись по лестнице на второй этаж. Кто-то грубо задел меня плечом, проходя мимо. Я свирепо крикнул ему вслед, но парень не остановился.

– Бунте? – Я потёр ушибленное плечо, затем опомнился: – Блин, точно.

– Ага, – усмехнулся Леон. – То самое сообщение, где ты сравнил их с клубком ядовитых змей… – Понизив голос, он продолжил: – И пожелал всем гореть в аду. Это, конечно, выше всяких похвал. – Леон мягко сжал мою руку выше локтя. – Нет, серьёзно, это лучшее, что я только мог прочитать с утра в чате.

– Я уже забыл об этом. Но остаюсь при своём мнении.

– Я с тобой полностью согласен. – Он поправил лямку рюкзака. – Кто-то должен был это сказать. – Леон огляделся и вновь повернулся ко мне. – Как ты заметил, теперь все обсуждают и тебя.

– Польщён, – скривился я в ответ. – Оливера видел?

– Ни его, ни Оливии нет.

Направившись к нужному кабинету, мы влились в плотный поток людей. На меня продолжали бросать колкие взгляды, а некоторые ещё умудрялись перешёптываться, когда я оказывался рядом. В такой ситуации слышать свою фамилию из чужих уст было, мягко говоря, неприятно. Меня это нервировало, но я не подавал виду. Уверен, Оливеру приходилось намного сложнее. Если меньшее, что я могу сделать, это перетянуть часть внимания обезумевшей толпы на себя, значит, так тому и быть.

– Как думаешь, они придут? – с сомнением спросил я.

– Не знаю, – вздохнул Леон. – Ты же видел новости? А газеты? Это перешло все границы.

– Новости? Газеты? О чём ты? – остановившись, я перегородил дорогу, и сзади недовольно шикнули, а затем, обходя, проворчали:

– Хитклиф, блин, придурок, встал посреди коридора.

– Ага, – поддакнул кто-то, – достал уже.

Леон подтолкнул меня к окну.

– О боже, Готье, – расстроенно произнёс он, достал смартфон и принялся торопливо что-то искать. – Только не горячись, ладно? – Он показал экран, на котором я увидел заголовки новостных статей.

«Несовершеннолетний сын Джозефа Брума, директора Академии Святых и Великих, пойман на свидании с третьекурсником». А рядом приписка, что Бернард Дон – сын владельца Центральной больницы святого Августа. На тех самых фотографиях лицо Оливера было размыто, видимо, в связи с тем, что он несовершеннолетний.

– Какое ещё свидание… Твою ж мать, – ёмко заключил я.

Конечно, стоило ожидать, что фотографии привлекут внимание папарацци: чем не идеальный материал для первой полосы? Но я всё надеялся, что это уляжется само собой. В статье журналист подробно описывал семьи Брум и Дон. Он несколько раз упомянул, что эти люди входят в Совет старейшин, занимают высокие должности и от их решений зависит благополучие страны. Если в чатах все обсуждали Оливера и Бернарда, смакуя их личную жизнь, то в статье акценты сместились на старших представителей.

– Таких статей полно. Жёлтая пресса… – Леон убрал телефон в карман и горько добавил: – Скандал вышел нешуточный.

– Твою ж мать, – присев на широкий подоконник, повторил я. Рядом уже кто-то сидел, но стремительно ретировался, стоило мне выругаться. Я недовольно потёр переносицу. – Что теперь делать? Все уже видели эти статьи?

– Не знаю… Мне кажется, да.

Я впал в отчаяние. Ночью казалось, что хуже и быть не может, но жизнь неожиданно подкидывала ещё больше проблем.

– Ты что-нибудь знаешь про отношения Оливера с отцом? – нерешительно спросил я.

– Только то, что отношения у них натянутые. – Он с тревогой посмотрел на проходящих мимо учеников. – Нужно идти. Через пару минут начнётся история.

Мы поторопились, но тут я увидел Клива. Он неотрывно наблюдал за мной, а поравнявшись, бросил что-то едкое.

– Что ты сказал? – громко произнёс я.

Я был на взводе, а Клив, по рассказам Оливера, опять приставал к Леону. Теперь и Оливер пострадал, поэтому, само собой, я принял решение, что, если этот придурок ляпнет хоть что-то в адрес Брума, ему не поздоровится.

– Попался твой дружок, – повысил голос Клив, довольно щурясь. – Много выпендривался, вот и получил. Есть на свете справедливость, да, Хитклиф?

– Не слушай его. – Леон потянул меня за пиджак. – Идём.

– Нет. – Я отдёрнул руку и подошёл к Кливу.

Головой-то я соображал, что он никак не замешан в скандале с Оливером, но уж больно бесило его злорадство. Клив стоял, опираясь спиной о стену, и победоносно смотрел на меня, словно обошёл по всем фронтам.

– Не смей полоскать имя Оливера, – прорычал я.

– Чего?! – Он снисходительно рассмеялся. – А ты, я смотрю, храбрым заделался. Хочешь ещё разок помериться тёмной материей, а? – Но тут же он будто спохватился и бросил: – Ах да, о чём я, Хитклиф? Ты же слабак.

– Готье, идём, – настойчиво позвал Леон.

– Иди без меня, – отрезал я, но Леон, наоборот, встал между нами и, приблизившись ко мне вплотную, яростно зашептал:

– Не слушай его, прошу. Это провокация. У тебя будут проблемы. Пожалуйста, Готье!

Он в отчаянии ловил мой взгляд и что-то ещё шептал, вцепившись в мои руки. Подтолкнул в сторону, желая увести, но я стоял на своём. Я слышал его, но не слушал. Передо мной, как на плёнке, проносились все отвратительные выходки Клива, его издевательства над Леоном. Я был в ярости скорее из-за Оливера и своей беспомощности, чем из-за Клива, но он просто удачно попался под горячую руку.

– Вы чего тут устроили, голубки? – загоготал он. – Ещё пососитесь! Так ты тоже такой, как и Оливер, да, Хитклиф? А папаша твой в курсе?

– Прочь, – бросил я Леону и сам отпихнул его.

– Давай, покажи мне свою материю. – Клив вытянул руку; на ладони возникло тёмное пламя. – Слышал, что ты на последнем месте по практике.

Он угрожающе поднял руку, и тут я уже не сдержался.

– О нет. – Я широко улыбнулся. – У меня для тебя есть что-то получше.

Я подскочил к нему – и ударил кулаком в нос. Его рука дёрнулась, тёмная материя растворилась. Возможно, он думал, что ситуация в туалете повторится, и хотел взять реванш, вот только сегодня всё шло по другому сценарию.

Это лучшее чувство, которое я только мог испытать. Рука гудела от удара, мне стоило огромных усилий не взвыть от боли, но я лишь стиснул зубы. Кажется, я сломал себе большой палец. Зато вид шокированного Клива, прижимающего ладонь к лицу и стонущего от боли, казался мне идеальным началом дня. Через секунду из его левой ноздри потекла, очерчивая губы