– Да, таких, как ты, можно перечесть по пальцам. – Отдал должное другу Решетников. – Диггер, спелеолог и аквалангист одновременно!

– По-моему, пора спать, – заметила Лосева. – Я уже зеваю.

– Ты иди ложись, а мы с Валентином еще немного посидим. – Бородач в третий раз налил себе водки, закрыл пробкой бутылку и убрал ее в холодильник. – Норма. Завтра надо быть трезвым как стеклышко!

– Спокойной ночи, мальчики.

Парни пожелали девушке приятных сновидений и продолжили трапезу без нее. Канва беседы расползлась, расслоилась и распалась на рваные лоскутки. Ребята перескакивали с одной темы на другую, зачастую не доводя их до логического конца. Разговор превратился в пунктирный речевой поток с длинными паузами и разрывающей рот зевотой. Оставив на столе грязную посуду, одноклассники не стали засиживаться до третьих петухов и отправились почивать.

Кое-как застелив кресло-кровать, которое стояло в гостиной со времен вселения троицы в квартиру в разобранном состоянии, Веригин рухнул на него снопом.

– Это сладкое слово – сон! – невнятно произнес он, но Решетников понял смысл сказанного.

– И вечный сон… – едва слышно, словно говоря самому себе, сказал Валентин, искажая блоковскую строку и странно смотря в сторону обнявшего подушку Максима. Раздевшись, он лег на диван и закинул руки за голову, уставившись в давно не беленный потолок.

– Макс, – позвал он.

Веригин издал неопределенный звук.

– Спишь?

– Эг-м.

– А мне сейчас почему-то наше детство вспомнилось. Двор наш. Мне тогда на день рождения родители велик подарили, а в соседний с тобой подъезд девчонка, наша сверстница, приехала в гости к родственникам. Такая курносая, веснушчатая… Помнишь?

– Нет.

– Ну как же! Ты вроде с ней чуть ли не за ручку ходил. Она из Белоруссии была. Вспомнил?

– Да к нам отовсюду в квартал приезжали, со всего Союза, – сказал Веригин с дикцией покойного Леонида Ильича.

– Ее Лидой звали. Такое интересное сочетание было: девочка Лида из города Лида. Ну? Это имя тебе тоже ничего не говорит?

– Валь, так спать хочется, – взмолился бородач. – Дались тебе эти воспоминания.

– Значит, не помнишь. – Решетников повернулся на бок и подумал про себя: „А я так хотел ее на своем велосипеде покатать! Она отказалась. А вот когда ты взял у меня велик, так она сама к тебе на раму вспорхнула, и вы где-то целый час разъезжали, а я, как дурак, ждал вас. Эх, Макс! Ничего ты этого уже не помнишь, зато я не забыл! Я все помню!“

Утром он тряс своего друга за плечо и громко гудел ему в ухо:

– Вставай! Вставай! Кроватку заправляй!

Веригин стонал и отмахивался, но его в покое не оставляли:

– Макс, подъем! Хорош дрыхнуть!

Вынужденный сесть, Веригин потер пальцами глаза и уставился мутным взором на приятеля:

– Какой ты, Валь, противный и немилосердный! Ночью донимаешь разговорами, а с утра не даешь классный сон досмотреть до конца!

– К черту твой сон! Одеваться, умываться, питаться и вперед за янтарем! Марина уже встала, ждет нас на кухне.

– Жрать мне, честно говоря, не хочется, – запустив пятерню в бороду, сказал Максим. – Аппетита нет.

– Мы ждать не будем, когда он у тебя появится. Сейчас завтракаем и едем!

– Раскомандовался, – проворчал, вставая на ноги, Веригин.

– Не гунди! Марш в ванную!

Подкрепившись, трое охотников за Янтарной комнатой вышли из дома, поймали частника и добрались до места своих работ, выйдя из машины за несколько сот метров от входа в подземелье. Осмотревшись по сторонам и не обнаружив за собой „хвоста“, молодые люди вошли в катакомбы. Там они переоделись, намазались мазью от насекомых, вытащили из тайника резиновую лодку и накачали ее.

– Плавсредство для переправы готово, командир! – шутливо доложил Веригин, обращаясь к Решетникову.

– Тогда на весла, Харон! Бери Марину и – к вратам Аида!

– Пусть уж моего гондольера зовут по-прежнему Максимом, – Лосева села в лодку и положила на колени фонарь, – а то чересчур мрачноватые названия.

– Пусть, – кивнул Валентин. – Макс, туда и обратно без задержек. Не растягивая время между ходками. Я тебя жду! И поосторожней на воде.

– Что мы, дети, что ли? – заняв свое место у весел, спросил Веригин.

– Не ерепенься! Максимум аккуратности! Надеюсь, на этот раз доберетесь до места назначения без фокусов.

– Я отчаливаю, а то твоим нравоучениям не будет конца. – Веригин опустил весла в воду и стал грести, медленно удаляясь от руководителя экспедиции, который уткнулся взглядом меж лопаток Марины. Вскоре лодка скрылась за стеной бетонного перекрытия.

Решетников засек время, бросив взгляд на водонепроницаемые часы, и опустился на деревянный ящик для бутылок в ожидании возвращения Веригина. Оставшись один в зале, Валентин закурил. Дым сгорающего табака вползал в луч фонаря, бьющего светом в потолок, и растворялся под сводами мрачного творения немецкой инженерной мысли. Сколько же было затрачено человеческого интеллекта и физических сил, чтобы прорыть и заполнить цементом земляные норы, а потом залить их водой. Странно устроены некоторые люди – уничтожают творения собственных рук. Или это особый гибрид созидателей-разрушителей? Ведь, как правило, строят одни, а стирают с лица земли иные, девиз которых не оставлять и камня на камне.

„Все дело, видимо, в том, кто принимает решения, – раздумывал Валентин, выпуская из ноздрей струйки дыма. – Для пресыщенного властью и могуществом человека нет большей ценности, чем его собственная жизнь. Все остальное – ничто в сравнении с его бесценной головой. Все прочие можно купить, изъять, завоевать, соорудить, развеять в пыль. Хотелось бы побывать на месте Гитлера или Сталина, ради чисто научного эксперимента, чтобы ощутить себя властелином стран и народов. А как это, наверное, приятно осознавать, что люди бегут в атаку и кричат твою фамилию!“

Решетников на секунду представил, как Веригин, в офицерской форме политрука, выгоняет из окопов солдат Красной Армии и, размахивая пистолетом, зычно кричит: „Вперед! За Родину! За Решетникова!“

„М-да-а. – Валентин усмехнулся. – Немножко не звучит! А как бы звучала, интересно, моя предвыборная реклама по телику? „Голосуйте за Валентина Решетникова! Если вы выберете его президентом России, то к двухтысячному году каждый россиянин будет иметь Янтарную комнату!“ Вот это да! Такой подход к жилищной проблеме ослепит любого, и победа будет обеспечена уже в первом туре!“

Вдруг женский крик прервал размышления Решетникова. Он вскочил и, вытянув шею, вонзил свои зрачки туда, куда недавно уплыла лодка. Но восстановившаяся тишина была столь безмятежной, что Валентин не был уверен в реальности крика. Застыв у кромки воды, он напрягал свой слух, стараясь уловить хоть какие-то звуки,