– Нет. – Она качает головой, ее светло-русые волосы поблескивают от быстрого движения. – Нет, я не…

– Тогда что это за хрень такая? – Я тычу пальцем в сторону коробок, выстроенных вдоль стены. – Похоже, ты тут вещички собираешь. Так в чем же дело? Пытаешься сбежать? Ускользнуть от нас? Мы говорили тебе, что произойдет, если ты хотя бы соберешься переступить черту, так какого хрена?

Она снова качает головой, с трудом сглатывая.

– Я ничего не сделала. Ты сказал не сдавать вас, и я молчала. Эти коробки не имеют к вам никакого отношения!

– Не тянет на объяснение. Ты должна сказать мне, что происходит, или я клянусь… – Я воздерживаюсь от угрозы, потому что она и так знает, что произойдет.

– Это не… я должна…

Меня бесит ее бормотание, и я подхожу ближе. Когда я ввалился, она стояла у двери, и теперь, когда я приближаюсь, Уиллоу прижимается к ней спиной, широко раскрыв глаза.

– Я спрошу в последний раз, – говорю я ей, упираясь руками в дверь рядом с ее головой и опуская лицо так, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. – Почему ты уезжаешь?

– Потому что я должна! – наконец выпаливает она.

– Почему? – продолжаю настаивать я, не отступая, пока не услышу то, что мне нужно. – Тебе кто-то угрожал? Спрашивал о том, что произошло той ночью?

– Нет! Это не имеет к вам никакого отношения. Не все сводится к этому! У меня все еще есть жизнь, и в ней по-прежнему случается всякое дерьмо, с которым мне приходится справляться. Я же сказала, это не твое дело!

Слова вырываются из нее в порыве, и, когда она заканчивает, у нее перехватывает дыхание. Пока она смотрит на меня, ее глаза сверкают, изящный подбородок приподнят. В выражении ее лица столько гнева и вызова, однако это еще не все. Где-то внутри скрывается уязвимость, усталость. Именно это заставляет меня на секунду остановиться.

– Просто скажи мне, что, черт возьми, происходит, – говорю я наконец. – Ты же знаешь, что не сможешь лгать мне, солнышко. По крайней мере, долго.

Мы оба знаем, что я прав. Мгновение Уиллоу пристально смотрит на меня, словно ведет какую-то внутреннюю борьбу с собой. Затем ее подбородок начинает дрожать, и она вздыхает, приваливаясь к двери, как будто ее тянет вниз что-то тяжелое.

Когда она снова заговаривает, ее голос немного дрожит, но на этот раз не от страха или гнева.

– Я не собираюсь уезжать из города, – шепчет она. – Но мне придется покинуть эту квартиру. Я не… Я не могу платить за аренду.

– Что? Почему?

Когда мы оплатили оставшуюся часть ее обучения, заодно решили закинуть ей денег на счет. Я помню это, ведь мы с Рэнсом спорили о том, сколько нужно перечислить. В тот момент я подумал, что это слишком большая сумма для взятки, особенно учитывая, что в наш план по устранению Николая не входила необходимость подкупать свидетеля.

Уиллоу смотрит в пол, ее голос становится таким тихим, что я едва его слышу.

– Потому что моя мать украла у меня деньги.

Я удивленно вскидываю голову.

– Что?

– Она… она хороша в подобных вещах. Заставляет людей доверять ей, ведет себя как жертва, напоминает, что она все-таки моя мать. Похоже, она пошла в банк и убедила их, что у нее есть доступ к моему счету, и они просто предоставили его ей. Она забрала все, что у меня было.

Я сжимаю челюсти. Чувствую, как во мне снова поднимается гнев, хотя на этот раз он направлен не на девушку передо мной, а на кого-то другого.

Хрена с два. Ее матери это с рук не сойдет.

15

Уиллоу

Я замечаю в темно-серых глазах Мэлиса нечто опасное, и у меня перехватывает дыхание. Он выглядит взбешенным, возможно, больше, чем я когда-либо видела. Даже когда он ворвался сюда, он не выглядел таким злым.

Древесина двери холодит мне спину, пока я прижимаюсь к ней, едва осмеливаясь дышать. Мэлис долго молчит, глядя на меня. Его лицо всего в нескольких дюймах от моего. Я не двигаюсь, не понимая, что происходит у него в голове.

– Отведи меня к своей матери, – внезапно требует он.

Я моргаю, застигнутая врасплох.

– Нет. – Слово слетает с губ прежде, чем я успеваю подумать, и я сгибаюсь пополам, качая головой. – Нет. Я уже пыталась вернуть деньги, Мэлис. Слишком поздно. Она потратила немного на себя, а остальное проиграла. Все пропало. Возвращать нечего.

– Это была не гребаная просьба, – огрызается он. – Ты отвезешь меня к своей матери, или я попрошу Вика сказать мне, где она живет. И тебе не понравится, если мне придется пойти этим путем.

Я не могу сдержать пробирающую меня дрожь. Он такой жестокий. Такой властный и безжалостный. Он привык получать то, что хочет, и не боится воспользоваться своей жестокостью, если придется. У меня не получается разгадать его, я не могу сказать, что он собирается сделать в следующую секунду, и это пугает меня до смерти.

Он собирается вломиться в дом мамы и убить ее? Убьет ли он меня, если я не расскажу ему то, что он хочет знать?

Мэлис подходит ближе, явно устав ждать, пока я приму решение. Он поднимает руку, и я инстинктивно вздрагиваю, но его пальцы на удивление нежны – он приподнимает мой подбородок, заставляя посмотреть на него.

– Уиллоу, – говорит он, и его голос на этот раз не такой резкий, скорее глубокий и серьезный. Совсем как выражение его глаз. – Скажи мне.

Я облизываю губы, во рту внезапно пересыхает. И когда я произношу слова, шепча ее адрес, язык будто немеет.

Мэлис не колеблется. Как только я заканчиваю говорить, он оттаскивает меня от двери, открывает ее и выходит в коридор. Я немедленно следую за ним. Сердце трепещет, будто крылья птички. Я не могу позволить ему просто уйти, зная, что он направляется к моей матери.

Он перепрыгивает через две ступеньки, спускается в крошечный вестибюль и выходит из здания. Я следую за ним до самой машины, и он не останавливает меня, когда я берусь за ручку пассажирской двери и сажусь внутрь. Все во мне кричит, что я не должна этого делать, но я не могу остановиться. Вместо того я пристегиваю ремень безопасности и отправляюсь вместе с ним.

Пока Мэлис ведет машину, мы оба молчим. Атмосфера в салоне напряженная. Он словно живая статуя, уставился в окно, татуированные руки крепко сжимают руль.

Его аромат наполняет машину чем-то