наиболее зажиточных представителей служилого сословия, которые, таким образом, могли увеличить число холопов, занимавшихся земледелием, служивших при их дворах или сопровождавших их в военных кампаниях. Как только призрак голода навис над русской деревней, огромное количество крестьян воспользовалось правом продавать себя в холопство – явление, достигшее своего пика в 1580-х гг. Статус холопа был не так плох, как можно себе представить, ведь до 1679 г. холоп по закону не платил налогов, тогда как обычный крестьянин подлежал налогообложению.

В результате всех этих процессов служилые люди оказались в ужасном положении. Из-за снижения платежеспособности населения они не могли получить со своих крестьян арендную плату и были не в состоянии нести обременительную военную службу. Отдельные монастыри, пострадавшие от опустошения и уменьшения населения, прибегали к старому способу поиска облегчения положения через освобождение от налогов. Но для служилых людей, которые практически все одинаково и коллективно страдали от кризиса, это было невозможно. Хотя не сохранилось записей, которые могли бы послужить убедительным доказательством того, что служилые люди обращались к правительству с просьбой о помощи.

В 1580 г. Россия оказалась в катастрофическом положении. Правительство принуждало монастыри давать ему деньги взаймы, что почти всегда сигнализировало о бедственном положении. Не вызывало сомнения, что Россия не сможет выиграть долголетнюю войну. Начались переговоры об окончании Ливонской войны. Некоторые историки полагают, что был созван Земский совет, который призвал правительство прекратить войну, но, по всей видимости, единственным созывом стал известный церковно-земский собор 1580 г., который собрался в обстановке военных действий «некоих ради царских вещей». На соборе говорилось о разных российских врагах – турках, крымских татарах, ногайских татарах, литовцах, поляках, венграх, ливонцах, шведах и прочих. Вполне возможно, что в связи с внешнеполитическими обстоятельствами кем-то был поднят вопрос и о проблемах служилых людей.

Правительство осознало причину и характер кризиса и сделало единственное, что было в его силах. Оно решило не только ограничить выход крестьян Юрьевым днем, но и полностью его запретить. К сожалению, большинство документов, описывающих развитие закрепощения, погибло в московских пожарах 1612 и 1626 гг. Тем не менее из уцелевших свидетельств можно составить следующую картину. Начиная с конца 1580 г. или в 1581 г. правительство «временно» (возможно, на год) отменило установленное столетие назад право выхода крестьянина в Юрьев день. (Одновременно с этим ограничивался рост монастырской земельной собственности, и спустя четыре года была принята временная мера, ограничивающая монастырские налоговые льготы.) Эта мера не сразу сделалась обязательной для всего

Московского государства, а, видимо, только для тех областей, где составлялись земельные кадастры. Отмена права на переход, вероятно, распространилась одновременно с составлением земельного кадастра. Этот проект был инициирован по предложению Стоглавого собора 1551 г. и в значительной степени, хотя и не полностью, завершен к 1592 или 1593 г. Вполне вероятно, что юридический запрет на выход распространился именно таким образом, поскольку кадастры служили реальным доказательством постоянного места жительства крестьянина, что можно было бы доказать в суде в случае его бегства, когда хозяину необходимо было подать в суд с требованием его возвращения.

До 1580-х гг. крестьянский вопрос, возможно, так же как и в случае с институтом холопства, являлся по большей части делом гражданским. Если крестьянин бежал или был увезен незаконно, его господину надлежало позаботиться о том, чтобы найти беглеца, подать в суд иск и вернуть его. Однако на начальном этапе развития Заповедных лет появились первые признаки вмешательства в это дело государственного сыска. В 1585 г. в Антониев монастырь на реке Сия приехал чиновник из Москвы, дабы забрать бежавших туда крестьян и собрать причитающиеся с них подати. И лишь позже были введены правительственные санкции.

К 1580-м гг. запустение, ставшее следствием учиненного Иваном Грозным разорения, достигло своего апогея; но к концу XVI в., в 1590-х, России все же удалось немного оправиться. По свидетельству современного путешественника Джерома Горсея, «тяжкие урочные работы, пошлины и повинности, которые прежде возлагались на людей в царские времена (Ивана Грозного), были теперь приуменьшены, а некоторые полностью отпущены». Необходимо отметить, что российское правительство, однако, нашло возможность одолжить своим союзникам крупные денежные суммы. Горсей отмечал, «что российское правительство имело несметную казну, которая росла с каждым днем». Проницательный французский капитан наемников Жак Маржерет, бывший с 1600 г. на русской службе, утверждал, что Россия «очень богатое» государство, и сообщал об огромных наличных деньгах в казне. Он также отмечал, что зерно в России было очень дешевым.

Однако благость порядка и процветания была лишь поверхностной, и английский дипломат Джил Флетчер писал в своих заметках, что Иван IV оставил страну в крайне болезненном состоянии. Он совершенно справедливо предсказал скорую междоусобную войну. Доступные нам статистические данные подтверждают выводы Флетчера о том, что состояние государства вызывало тревогу, поскольку после семи веков правления династия Рюриковичей оказалась на грани своего существования. Например, в 1594–1595 гг. в Вяземском уезде пустовало и зарастало лесом 58 % пахотной земли, что было на несколько процентов ниже, чем в центральном Московском регионе, и гораздо ниже, чем на северо-западе Новгородской области. В 1590-х гг. обрабатывалось лишь 4 % от всего того количества земли, которая выдавалась в пользование служилым людям Вяземского края в соответствии с их окладами. К 1590-м гг. повсеместно наблюдалось двух– или трехкратное сокращение посевных площадей, приходившихся на одно крестьянское хозяйство, – и это при наличии огромного количества свободных земель. Сокращение обрабатываемых земель было связано не только с переводом земли из крестьянской в сеньоральную регистрацию (что делалось в целях ухода от налогообложения и изменения формы ренты с оброка на барщину), которая не была так широко распространена. Скорее на это влияла система налогообложения, основанная на количестве обрабатываемой земли и на том факте, что, когда крестьянин обрабатывал больше земли, его помещик собирал больше ренты. Как и в схожих условиях второй половины XVII в., крестьянин-бедняк пытался восполнить дефицит доходов за счет какой-либо формы подработки, скрытой или свободной от налогообложения. В конце XVII в. из-за экономических неурядиц некоторые из самых бедных крестьян вышли из налоговых списков и стали бобылями. Более состоятельные крестьяне занимались ростовщичеством и вкладывались в торговые и промышленные предприятия.

Неспособность крестьянского земледелия вернуться на тот уровень, который был до опричнины, диктовала современникам необходимость дальнейших мер по закрепощению крестьянства. Вполне вероятно, правительство пришло к выводу, что, поскольку частичное ограничение перехода частично восстановило сельское хозяйство, полное ограничение перехода может привести к полному его восстановлению. Ведущий советский специалист по этому вопросу В.И. Корецкий обнаружил и опубликовал несколько интересных документов, проливающих свет на правовой аспект закрепощения крестьянства в 1590-х гг. Он нашел множество ссылок на право выхода (отказ, отраженный в 88-й статье Судебника), действующих до