за его большими руками – руками казака, воина и землепашца. Какое-то внутреннее беспокойство на миг охватило его, но он не мог это чувство объяснить. Звучный голос Михалыча вывел его из раздумья:

– Не извольте беспокоиться, умрём, но доставим. Или я, или он, – кивнул на Лугового. Оба замерли по стойке «смирно».

Ярцев покачал головой:

– Отставить. Передать пакет и вернуться живыми. Война ещё не окончена. – И, глубоко вздохнув, как бы завидуя им, добавил: – И я тоже в путь. Только в обратную сторону.

* * *

Летняя ночь была короткой. Светало, но свечи не гасли. Командир 1-го пехотного корпуса Пётр Христианович Витгенштейн и его начальник штаба Фёдор Филиппович Довре склонились над картой. Чуть поодаль стоял полковник Мещерин, держа в руке пакет, только что полученный от казака Мохова-Михалыча, благополучно прибывшим со своим товарищем Луговым.

После некоторого молчания Витгенштейн выпрямился во весь свой немалый рост и обратил взгляд на того, кто руководил разведкой корпуса.

– Благодарю, граф, за ценнейшие сведения. Они совпадают с показаниями пленных?

– Почти. Разница состоит в том, что пленные только говорят о подкреплении, которое ждут. А капитан Ярцев передаёт, что корпус Сен-Сира уже прибыл в Полоцк в распоряжение Удино.

– То, что с ним 13 тысяч человек, Ярцев не ошибся?

– Никак нет, это слова самого Сен-Сира.

– Что? Капитан французской армии удостоился чести беседовать с генералом Сен-Сиром?

– Разумеется, нет. Просто… прошу прощения, ваше сиятельство, но у капитана Ярцева свои секреты.

– Сен-Сир прибыл без конницы?

– Так точно. Что касается 13 тысяч, то после перехода через Неман корпус Сен-Сира насчитывал 25 тысяч. Редеет воинство Бонапарта.

Витгенштейн и Довре переглянулись.

– Что будем делать, Фёдор Филиппович? – спросил командующий корпусом.

Довре глянул на карту, которая, как и многие другие, была результатом деятельности его, специалиста по топографии:

– 13 тысяч – это немало, хотя я ожидал большего. Теперь Удино имеет 30 тысяч против наших 17.

Начальник штаба сделал паузу; лицо его, и без того мужественное, в отсвете горящих свечей, выглядело монументально-твёрдым:

– Что касается наших действий, – продолжил он, – считаю нецелесообразным приостанавливать уже начавшееся наступление. За нами выигрыш в инициативе.

– Правильное мнение, – согласился Витгенштейн. – Корпус Сен-Сира только что прибыл, развернуться не успел. Возможно, что и все обозы подошли к Полоцку.

В разговор вмешался Мещерин:

– Ваше сиятельство, есть ещё один аргумент в пользу продолжения наступления.

– Какой же?

– Удино и Сен-Сир не любят друг друга.

– Возможно, но как это отразится на их действиях? Удино командующий, а Сен-Сир с корпусом поступил в его распоряжение.

– По нашим данным, собранным на основе сражений прошлых лет, Сен-Сир, во-первых, не рвётся приходить кому-нибудь на помощь. А во-вторых, не преследует разбитого в сражении противника, считая это бесполезным делом, а даёт ему возможность как можно скорее собрать свои силы, чтобы разгромить его в новом сражении.

Витгенштейн с интересом смотрел на полковника, деятельность которого в штабе была для многих загадкой.

– Откуда, граф, у вас такие сведения?

Мещерин, похоже, был готов к такому вопросу:

– В Особенной канцелярии, где я имел честь служить до начала войны, собраны данные на всех военачальников из ближайшего окружения Бонапарта. Отмечены их достоинства и недостатки, в первую очередь касающиеся их действий в боевой обстановке.

Витгенштейн одобрительно покачал головой:

– Похвально, похвально. Кстати, почему сам капитан Ярцев не прибыл, а прибыли его… как вы их называете…

– …связники.

– Капитан Ярцев ранен в ногу. Ему трудно находиться в седле.

– Ясно. Что ж, передавайте через этих самых связников капитану Ярцеву от меня благодарность и скорейшего выздоровления. Кстати, связников накормили?

– Так точно, накормили, и сейчас они отдыхают.

Едва заметная улыбка скользнула по лицу Петра Христиановича:

– Очень хорошо. А то у французов едой особенно не разживёшься.

Историческая справка

Спустя несколько часов после получения сведений от Ярцева, Витгенштейн атаковал позиции французов возле деревни Спас, заставив их отступить. Однако закрепить успех корпусу не удалось. Удино стянул силы с других направлений и успешно организовал контратаку. В ходе этой операции Удино был ранен в плечо. К ночи обе стороны сохранили свои позиции.

На следующий день раненый маршал Удино передал командование генералу Сен-Сиру. К тому моменту Удино уже отдал приказ об отступлении и начал переправлять свои войска на противоположный левый берег Двины.

…Нога болела ещё сильней, чем раньше, но Донадони-Ярцев упорно стоял на ступеньке лестницы и слушал, временами осторожно поглядывая в смотровое окошечко. Военный совет теперь уже вёл Сен-Сир.

Какое-то время царило молчание – новый командующий внимательно изучал лежащую перед ним карту; остальные не смели нарушить тишину. Потом оглядел всех собравшихся командиров дивизий и отдельных служб и взял слово:

– Отступление обоих корпусов прекратить! Мы будем делать вид, что отступаем, но продолжат движение только обозы. Русские, уверенные, что инициатива в их руках, увлекутся преследованием и потеряют бдительность. И тогда мы, скрытно перегруппировавшись, ударим им во фланг. Для русских это будет полной неожиданностью. А теперь слушай приказ!

Далее следовали чёткие указания дивизиям Вреде, Друа, Леграна, Валантена, а также артиллеристам.

Ярцев с большим трудом спустился вниз. Гнат, как всегда в подобных ситуациях, вопрошающе смотрел ему в глаза.

– Они готовят нам ловушку, – прошептал Ярцев, тяжело дыша. – Сен-Сир сделает вид, что продолжит отступление, а сам, тайно перегруппировав силы, ударит во фланг.

– И что делать?

– Это решит Витгенштейн, но он должен об этом знать! В общем, поручик Козинкевич, на тебя вся надежда. Придётся тебе сесть в седло.

– Но я…

– Никаких «я»! Это приказ! У меня дела совсем плохи, еле хожу. А больше некому.

– Сколько доведётся скакать?

– Туда и обратно больше часу.

Первоначально Ярцев, чтобы выиграть время, хотел было послать Гната напрямую к полковнику Мещерину, без заезда в больничную избу, где оставался только Алёшка Крутов. Но Ярцев тут же отказался от этой идеи: прямую дорогу, проходящую лесными тропами,