В знак несогласия она покачала аккуратной головкой; слегка шевельнулись её волнистые, пепельного цвета волосы:

– Стать повивальной бабкой? Это не для меня. Я хочу иметь лицензию, иметь врачебную практику, как мой отец. Кстати, пан Эдвард закончил Санкт-Петербургскую медико-хирургическую академию. Как я ему завидую… А ещё меня волнует, как бороться с эпидемиями, почему вымирают целые деревни, города?

Ярцев внимательно слушал. Ему был приятен её негромкий певучий голос.

– Тысяча извинений, сударыня, если мой вопрос воскресит в вашем сердце боль. Ваш жених…

– Его тоже очень интересовало, почему возникают эпидемии и как с ними бороться. Год назад юг Испании охватила эпидемия какой-то болезни. Мне рассказывал отец, это была не чума и не холера, а что-то другое. Пан Анджей направился туда как доктор и заразился… Он похоронен там, в Испании, в общей могиле.

Настало время откланяться. Ярцев осторожно поднялся.

– Мы славно побеседовали. У меня даже нога перестала болеть. Не удивлюсь, если пани Витковская станет первой женщиной-доктором.

Он чуть было не добавил «…в России», но вовремя остановился.

Они стояли друг против друга, и он, на несколько минут забыв о своих думах и тревогах, ощущал запах её волос. Ему показалось, что она уже как-то по-другому смотрит на него, не так, как смотрит доктор на больного, хотя по лицу её невозможно было определить, что оно таит: застенчивую улыбку или скрытую тоску.

– Как жаль, что вы пошли служить Бонапарту, – тихо произнесла она.

Что ему оставалось делать? Молчать? И всё же он ответил:

– Помилуйте, сударыня, если вы об этом будете напоминать, у меня снова заболит нога.

Склонив голову в поклоне, Ярцев собрался уходить.

– Вы трость забыли, капитан, – напомнила она.

Он взял в руки трость, слегка опёрся на неё:

– Что вы, что вы… Как я могу забыть то, что позволил себе принять из ваших рук.

Превозмогая боль, опираясь на трость, Донадони-Ярцев шёл по главной улице Полоцка. Гната нужно было повидать немедленно. Вот и дом Грабовского. Как и было условлено, в это время у ворот копошился Гнат: что-то скоблил, что-то чистил, делая вид, что работает. Когда Ярцев приблизился, Гнат снял шапку, что означало, хозяина в доме нет. Видимо, доктор Витковский, по совету его же, Ярцева, надолго уложил в госпиталь городского градоначальника.

Когда они поравнялись, Ярцев шепнул:

– Не здесь, а у меня через полчаса.

…Еремей привычно храпел в соседней комнате, и они могли свободно разговаривать:

– Так, говоришь, передал пакет молодому казаку по имени Алексей?

– Точно так, передал.

– А дальше?

– Что дальше? Сел в седло и назад.

Ярцев задумался: может, с Крутовым по дороге что случилось?

– Вас никто не видел? Где ты казаку передал пакет?

– Во дворе… кто нас мог там видеть…

– А в доме? В доме кто-то был?! – Ярцев едва не перешёл на крик.

Теперь уже задумался Гнат:

– Не учуял я… Хотя…

– Что хотя?..

– Вспомнил! – встрепенулся Гнат. – Я уже было сел в седло, как входная дверь приоткрылась, и на миг показался какой-то бородатый мужик.

– Уж, не в сером ли больничном халате?

– Точно так, в сером.

Ярцев, тяжело вздохнув, подавил стон. Как же он мог недооценить этого… Прокопия Мелешко! Ярцев быстро вспомнил, как несколько дней назад, когда он впервые увидел этого самого Мелешко, что-то показалось ему не так в его облике. Что? Руки! Конечно же руки! Когда тот попытался натянуть на себя сползшее одеяло, то невольно обнажил свои руки – небольшие, белые, совсем не похожие на руки крестьянина. Даже у молодого казака Алёшки Крутова, который до военной службы ходил за плугом, руки были шершавые, большие и совсем не белого оттенка. Ещё два года назад Мещерин, готовя в Секретной экспедиции его, Ярцева, для «путешествия» по Европе, учил узнавать людей по рукам.

«Какой же ты простофиля…» – прошептал Ярцев самому себе и сжал кулаки. Он уже не сомневался, что этот бородатый с холёными руками имеет отношение к французской контрразведке. Возможно, он и перехватил пакет, адресованный Мещерину.

Надо срочно что-то делать! Что? Убрать этого гада, а ещё лучше схватить и выведать у него все секреты. Скорее, скорее… С минуту на минуту в больничной избе могут появиться возвратившиеся Михалыч и Луговой. Как отвести от них опасность? Вдруг засада? Хотя нет, французы боятся надолго задерживаться в деревнях. Если и появляются, то только за провиантом и фуражом. И всё-таки, а вдруг?

Раздумывал Ярцев недолго. Витковский! Вот кого можно послать! Он доктор, не раз посещал больничную избу и подозрений не вызовет. Более того, в бричке, в которой разъезжает Витковский, найдётся и ему, Ярцеву, место, особенно если она будет крытая.

Отпустив Гната, Ярцев направился к соседям Витковским. У ворот ему встретилась Кристина.

– Простите великодушно, сударыня, пан Витковский дома?

– Дома, – утвердительно кивнула она и осторожно спросила: – Что с вами, капитан? На вас лица нет.

Ярцев попытался улыбнуться:

– Бога ради, сударыня, не обращайте внимания. Это бывает.

Как бы он хотел сейчас остаться с ней, прогуляться хотя бы раз по дорожке небольшого садика, что прилегал к дому доктора. Но, увы… все его мысли были прикованы к больничной избе.

Доктор Витковский слушал внимательно. Ярцев рассказывал ему всё подробно, кроме одного – не назвал Гната. Гната знал только он, поэтому вместо имени говорил «мой человек». Задав несколько вопросов, Витковский утвердительно кивнул:

– Что ж, раз надо, придётся отложить дела и ехать. Но я поеду один.

– Но почему? Я же буду не в седле? – недоуменно выговорил Ярцев.

– Во-первых, я врачеватель, а вы больной. Я предписал вам лежать, а вы ходите и ходите, нарушаете моё предписание. А во-вторых, вдруг там, как вы говорите, засада? Моё появление подозрений не вызовет. Многие в Полоцке, в том числе и градоначальник, знают, что я посещаю больничную избу. А вот зачем туда пожаловал капитан французской армии, объяснить