Не могло случиться подобного и в Ленинграде. Голод стал куда более страшным и разрушительным оружием, чем бомбы и снаряды. «В декабре смерть косила людей независимо от пола и возраста, – писал Дмитрий Павлов, чьи воспоминания являются одной из лучших книг о блокаде Ленинграда. – Смерть настигала людей везде: на улице, передвигаясь, человек падал и больше не поднимался; в квартире – ложился спать и засыпал навеки; часто жизнь обрывалась у станка. Хоронить было трудно, транспорт не работал. Обледеневшие, слоено саваном покрытые снегом, стояли трамваи, троллейбусы, автобусы. Вдоль улиц причудливыми нитями свисали оборванные провода, запорошенные пушистым слоем инея. По улицам, занесенным снегом, вереницей плелись люди и, напрягая последние силы, тянули саночки, на которых лежали покойники. Мертвых хоронили без гробов – обернутых простыней или одеялом, а позднее просто в одежде, в которой человек умер. Нередко, выбившись из сил, люди оставляли мертвых на полпути.

Работники коммунального хозяйства и здравоохранения, ежедневно объезжая улицы и переулки, подбирали трупы и увозили их на грузовых машинах на Серафимовское, Большеохтинское, Смоленское, Богословское кладбища. Но больше всего увозили мертвых на окраину города, на огромный пустырь рядом со старой Пискаревской дорогой. Так образовалось известное всем Пискаревское кладбище. Кладбища и подъезды к ним были завалены замерзшими, занесенными снегом телами. Рыть глубоко промерзшую землю не хватало сил. Команды солдат взрывали землю и во вместительные могилы опускали десятки, а иногда и сотни трупов, не зная имени умерших».

«В декабре стало умирать так много людей, что хоронить их не успевали, – рассказывал автору Олег Кобранов. – К двадцатым числам на нашей улице (в 200 метрах от Литейного проспекта) лежало пять-шесть куч покойников по 20 человек в каждой. Это было страшное зрелище! Мертвые лежали завернутыми в простыни, в пальто, шубах, кто-то практически голым. В основном это были старики и подростки! Из-за морозов эти кучи напоминали мраморные глыбы… В городе было 11 кладбищ и 109 могильщиков, причем к середине декабря половина из них умерла. Коммунальное хозяйство в городе было заброшено. Все бани были закрыты, и люди никогда не мылись. Улицы были завалены двухметровой толщей снега, который никто не убирал. Даже грузовики по большинству улиц не могли проехать, а жители перемещались по узким тропкам посередине проезжей части. Вдоль стен домов боялись ходить: дом мог в любой момент рухнуть и завалить. Дров в Ленинграде катастрофически не хватало, их добывали в лесу северо-восточнее города. Попасть на эти лесозаготовки было мечтой многих жителей! Ведь там смертность была на 50 % меньше, так как рабочих сносно кормили».

Над «Дорогой жизни»

Тем временем немецкие самолеты-разведчики, несмотря на плохую погоду, обнаружили оживленное движение по льду Ладоги. «По Ладожскому озеру проложен путь по льду, по которому осуществляется сообщение с Ленинградом», – записал в своем дневнике генерал-оберст Франц Гальдер 28 ноября.

В начале декабря командир I./KG4 майор Клаус Носке получил приказ, что отныне главная задача его авиационной группы – это борьба с русскими перевозками по Ладожскому озеру. В тот момент подразделение базировалось на авиабазе Плескау-Зюд (Псков) и располагало 33 He-111-5, из которых 23 находились в исправном состоянии. Первый вылет против новой цели I./KG4 осуществила уже 1 декабря. В следующие дни операция была продолжена. Из-за плохой погоды, низкой облачности и частых снегопадов самолеты действовали на малой высоте, фактически как штурмовики. Бомбардировщики сначала летели через Шлиссельбург к восточному берегу, затем поворачивали на запад и снижались. Увидев колонны грузовиков, они выполняли по нескольку заходов, сбрасывая по одной фугасной или осколочной бомбе. Попутно бортстрелки стреляли по машинам и конным повозкам из пулеметов.

«Наша авиация начала атаки против транспорта, идущего по льду Ладожского озера», – писал Гальдер 4 декабря. «Особую активность военно-воздушные силы противника проявляли в районе Ладожского озера, где они с 12.35 до 14.50 неоднократно с пикирования и с горизонтального полета бомбардировали и обстреливали транспорт на ледяной дороге, острое Зеленец, Кобону, Кокореео. Всего над озером появлялось 37 самолетов, в том числе 17 Ju-88 и до 20 Me-109. Самолеты противника действовали в составе групп по 2–3—6 Ju-88 под прикрытием истребителей. Зенитная артиллерия отражала налеты, истребительная авиация вела активные воздушные бои», – сообщало боевое донесение штаба ПВО войск Ленинградского фронта 3 декабря.

Советские истребители выполнили 22 вылета и отчитались об 1 сбитом Ju-88 и 2 Me-109. Один немецкий истребитель упал в озеро, второй, сбитый над деревней Кокорево, упал в районе поселка № 16. Второй самолет был найден солдатами, в кабине они обнаружили труп немецкого летчика. Это был унтер-офицер Эрвин Лоффлер из 1./JG54. Его Bf- 109F-1 W.Nr. 5684 пропал без вести 3 декабря. В этот же день в районе Кобоны был пойман и взят в плен еще один немецкий летчик, сбитый в воздушном бою над островом Зеленец 30 ноября. По всей вероятности, это был упомянутый выше Борнеманн из 3./JG54.

Размещение зенитной артиллерии на льду еще не полностью замерзшего озера представляло собой серьезную проблему. Орудия крупного калибра поставить там было невозможно из-за их сильной отдачи при стрельбе. Поэтому речь могла идти только о 20-мм и 37-мм зенитках. Оборудование постоянных позиций также было связано с большими трудностями, ибо вырыть землянки во льду нельзя, для артиллеристов приходилось строить укрытия из снега. Позднее их заменили примитивные блиндажи из бревен с печками-буржуйками. 85-мм орудия удалось разместить только на острове Зеленец, находившемся в районе ледовой дороги. Лучшей защитой для ледовой дороги стала погода. С 4 по 12 декабря над озером шла метель, немецкие аэродромы тоже завалило снегом. «Почти полное бездействие военно-воздушных сил противника вызвано неблагоприятными метеорологическими условиями», – сообщалось в донесении штаба ПВО Ленинградского фронта. Жители Ленинграда и бойцы «Дороги жизни» получили большую восьмидневную передышку.

Тем временем положение на фронте существенно изменилось. 5–6 декабря Красная армия перешла в контрнаступление под Москвой. А это означало, что главная цель операции «Барбаросса», несмотря на все усилия, так и не достигнута. Мечта Гитлера, что после захвата советской столицы Ленинград падет следом «сам собой», стала гораздо дальше от реальности. В это же время кризисное для вермахта положение сложилось и на юге Восточного фронта в районе Ростова-на-Дону. В Крыму 11-й армии генерал-оберста фон Манштейна не удалось овладеть еще одной «большевистской твердыней» – Севастополем.

В довершение ко