Что касается советской авиации, то она тоже оказалась не в состоянии выполнить ставившиеся перед ней масштабные задачи: не смогла надежно защитить Ленинград и Кронштадт от налетов люфтваффе, не сумела надежно прикрыть «Дорогу жизни» и другие коммуникации, в том числе железнодорожные, не смогла как следует поддержать наземные войска в ходе наступательных операций. Впрочем, для того были и вполне объективные причины. Так, в 1941–1942 гг. полки испытывали хронический дефицит самолетов, вследствие которого воевать зачастую приходилось одной-двумя машинами на подразделение. В дальнейшем эта проблема была постепенно решена, но сконцентрировать под Ленинградом, Новгородом и Демянском большие силы авиации опять же не представлялось возможным из-за банальной нехватки аэродромов и подходящих площадок для них, а также проблем с логистикой.

В целом битва за Ленинград, в том числе воздушная, стала настоящим «Верденом», в котором обе стороны не могли одолеть друг друга, но постоянно вынуждены были бросать в эту «мясорубку» новые и новые силы и ресурсы.

Ну а закончить хочется словами блокадника Олега Кобранова, с которым автору посчастливилось пообщаться: «Я пережил блокаду Ленинграда в подростковом возрасте, постоянно голодая, находясь на волоске от смерти, хотя смерть вокруг меня приходилось видеть постоянно. Представьте, каково парню в таком возрасте видеть кучи разорванных тел на улице и трупы умерших от истощения? Когда этот кошмар закончился, я был настолько слаб, что был уверен, что проживу недолго! Но в действительности судьба уготовила мне долгую и насыщенную жизнь. На протяжении которой больше всего меня раздражали художественные и псевдодокументальные фильмы о блокаде. Например, в них нередко можно увидеть, как по улицам Ленинграда расхаживают здоровые молодые мужики. На самом деле 80 % жителей блокадного города составляли женщины с детьми, подростки и пожилые люди. Встретить молодого или средних лет мужчину на улице было практически невозможно: всех либо призвали на фронт, либо отправили на какие-то оборонительные работы. Еще смешнее видеть (и читать в „блокадных“ книгах), как ленинградцы, несмотря на тяготы и лишения, продолжали ходить в театры и прочие культурные заведения. Какой там театр?! Кто мог в него ходить? Работники НКВД и обкома партии? Авторы, видимо, пытаются показать: мол, жизнь в городе не замирала, несмотря ни на что… В действительности из миллиона ленинградцев по театрам, может, и ходило человек 150–200, но к реальной блокадной жизни это не имеет никакого отношения. Одним словом, я вам ответственно заявляю: до сих пор, за 80 лет, так и не снято ни одного более-менее правдивого фильма об этих страшных событиях!»