спрашивали и не ругали, но позже… Барон долго со мной говорил: что понимает, насколько я еще молода и что мне скучно в глуши Тулаха, но не стоит верить сладким обещаниям виконтов-графов, а надеяться на чудо в своей жизни мне уже не по возрасту… Я успокоила барона, как могла, убедив, что просто пошутила насчет того, что меня в замок принца пригласили.

И, расстроенная из-за того, как взволновала пожилого человека, попалась в когти баронессы. Та увела меня в отдельную комнату и там взорвалась:

— Что ты о себе возомнила? Как ты смеешь вести себя так в приличном обществе?

— Но что я сделала, Ваша Милость? — спросила я.

— Распустила хвост перед каэрами! Обрадовалась, что они на тебя глядят? Да они на кого только не глядят, и ты для них просто смазливая девка без имени, которую можно нагнуть в коридоре, когда приспичит. Они бы и взяли от тебя, что хотят, не будь вокруг столько гостей. — Баронесса шумно выдохнула, переводя дух. — А я говорила супругу, что сколько ни возись с тобой, ты останешься такой же, какой мы тебя пригрели: невежественной деревенщиной! Я говорила, что кровь важнее всего, я предупреждала, что ты такая же, как и Фиона, падшая! Но хуже всего то, что ты глупая, раз так гордо вышагивала по залу с Мартином Фэйднессом! Он с юных лет известный гуляка, как и приближенные принца, как и сам принц. Молодец, все теперь будут считать, что ты его очередная подстилка!

— Люди могут считать что угодно, но приличий я не нарушила и никак не могу взять в толк, в чем моя вина, — ответила я напряженно, глуша раздражение. — Я не делала ровным счетом ничего, чтобы привлекать чье-то внимание. Более того, меня смутило это внимание.

— Лгунья, — бросила каэрина, — ты наслаждалась! Ладно я – я все про тебя поняла сразу, но барон… ты его сильно расстроила, и если он сляжет, это будет на твоей совести! Теперь о Кивернессе можешь забыть. Твое место в усадьбе, в лесу, дремучем, как и твои манеры!

— И я счастлива жить в своей усадьбе близ любимого леса, — ответила я невозмутимо. — Могу я удалиться к себе? Уже поздно.

Каэрина махнула на меня рукой, демонстрируя, как она разочарована и расстроена, но когда я уже была у дверей, она добавила:

— Бабку твою я унять не смогла, но с тобой легко справлюсь, девчонка. Не зли меня больше, иначе пожалеешь.

***

Я держалась как ни в чем не бывало следующим утром, да и барон Даммен не заболел и был как новенький. Зато остальные за столом всем своим видом выражали осуждение, а управляющая, с которой я столкнулась в коридоре доме, громко хмыкнула и задрала передо мной нос. И та молоденькая родственница баронессы, которая в охотку болтала со мной за столом на графском обеде, теперь изображала, что меня не существует.

В общем, это был бойкот, и барон Даммен, благо что не обделен умом, рассудил, что пора бы нам и честь знать. Слуги быстро собрали наши вещи и покупки в сундуки, затащили их на экипаж, и уже после обеда мы отправились в путь. Это были до-о-олгие, долгие часы неловкости и вымученных разговоров, поэтому я была счастлива, когда мы наконец остановились в придорожном трактире, поужинали и разошлись по своим комнатам. И на следующий день по желанию барона мы заехали в Вирринг, чтобы все-таки купить мне лошадь.

Почему-то речи о том, что лошадь нужна непременно дорогая и качественная, больше не заходило, и мне купили немолодую кобылу гнедой масти, «ласковую и очень послушную», как нас уверили. В лошадях я профан, как, впрочем, была и Астрид, которую пугали любые крупные животные, так что не вмешивалась в процесс покупки, разве что заплатила за лошадь двадцать серебряных ренков и еще несколько ренков за сбрую. Барон заявил, что по первости лошадь будет содержаться в его конюшне, но как только я приведу свою конюшню в порядок, хотя бы один денник, то смогу забрать ее.

«А еще корм закупить, ухаживать», — подумала я, внутренне напрягшись. Почему-то факт того, что я хозяйка аж целой усадьбы, меня не взволновал так сильно, как приобретение лошади.

— Что? — спросил барон, увидев мое загруженное лицо.

— Я ужасно езжу верхом. Можно сказать, не умею.

— Знаю, — вздохнул каэр, — ты и в юности езды избегала. Что ж, я хотел присмотреть тебе простенькую карету в Кивернессе, но ты и так потратилась прилично, так что пока обойдешься чем-то попроще.

Барон, видимо, устал, поэтому довольно быстро выбрал для меня четырехколесную двуместную повозку – коляску. Такую как раз может тащить одна лошадь. Одному из сопровождающих нас рэндов Даммен приказал запрячь лошадь в коляску и самому править ей до Тулаха.

Мы же с бароном отправились к экипажу.

— И собак бы тебе надо, — добавил барон. — Как только у одной из моих появятся щенки, я привезу тебе пару-тройку.

— А может, одного щенка достаточно?

— Глупости. Одна собака – не собака, а три – это уже что-то.

«Еще и собаки, — вздохнула я про себя, — будто мало мне лошади!» Хотя, конечно же, я понимала, что в деревне без лошади и собак действительно не обойтись: и транспорт нужен, и охрана. Та же Фиона Лорье без опаски одна ездила в лес только потому, что ее всегда сопровождала свора собак, а лошадей Фиона всегда покупала самых лучших в пределах своих возможностей.

Мы вернулись к экипажу и заняли в нем свои места; до Тулаха было еще полдня пути, так что вскоре чета Дамменов задремала, но мне было не до дремы – наоборот, взбодрилась.

Вот у меня уже есть лошадь с коляской, и барон пообещал собак… А ведь когда появится урожай, нужно будет завести еще и кошек, чтобы численность грызунов регулировали. И, разумеется, домашний скот. Потому-то сейчас, пока еще зима, я торопила работников, чтобы поскорее закончили ремонт основных хозяйственных построек. И – комнат для слуг. Даже если бы барон разрешил мне жить одной и самой вести хозяйство, я бы ни за что не справилась.

Деревенские женщины – настоящие киборги. Они успевают все: и в полях работать, и за домом следить, и шить-прясть-ткать-плести для себя и для барона, и мужу угождать, и детей рожать, и за старыми хворыми родственниками ухаживать. Я же…