Затем мы побывали у сундучника и шкатульщика, откуда я тоже не ушла без крупных и мелких покупок; особо хорош был сундук в гостиную с резьбой в растительных мотивах. Кошелек мой похудел за этот день, но раз уж я в Кивернессе, то глупо не воспользоваться этим и не купить того, что в Тулахе и близ него не добыть.

Когда мы приехали домой, выяснилось, что баронесса наблюдала за нашим прибытием из окна и увидела, как слуги таскают покупки.

— Обрастаешь приданым, — заметила она.

Я кивнула, но веко у меня дернулось – честное слово, слышать уже не могу обо всех этих свадьбах-компаньонках-приданых! Я не кобыла племенная, чтобы немедля меня пристраивать какому-то самцу для разведения!

— Рано говорить о приданом, — отозвался барон и поглядел на меня. — Завтра поедем смотреть тебе лошадь. За сорок серебряных ренков, думаю, подыщем

— Хорошая ездовая в городе не меньше пятидесяти будет стоить, — возразила баронесса. — А лучше взять за сто.

Сто серебряных ренков – это в пересчете примерно пять золотых, то есть очень дорого для меня.

— Не по карману, — покачала я головой.

— К тому же завтра, супруг мой, вы будете заняты, — вставила баронесса. — Пришло приглашение отобедать в городском особняке графа Бринмора. Семью моего кузена часто приглашают к графу, — добавила женщина довольно.

Я обрадовалась, что мне выдастся свободное время без опеки четы Дамменов, и пожелала супругам хорошо повеселиться завтра.

— Ты тоже поедешь, — тоном, словно это само собой разумеющееся, проговорил барон.

***

Сначала я была готова прикинуться больной, чтобы не ехать на обед в графский дом, но потом все же рассудила, что не стоит пренебрегать этой возможностью. Плохо, что ли, побывать в богатом доме, вкусно поесть и поглазеть на каэров и каэрин? Когда еще мне выдастся такой шанс? А то засяду потом у себя в усадьбе и мира не увижу. И то, что баронесса явно планирует прорекламировать меня как выгодную невесту присутствующим рэндам или низшей знати, не проблема: все равно сразу меня замуж не выдадут, барон, к счастью, человек адекватный.

Еще вечером накануне обеда были выбраны и подготовлены наряды для баронессы и ее родственниц, а также аксессуары к ним, а с утра служанки стали колдовать над прическами каэрин. Весь день, можно сказать, в доме царил приятный переполох, и лишь когда стало смеркаться, мы выехали к графу, ведь обед по здешним меркам – это ужин. Долго ехать не пришлось: особняк графа Бринмора находится в старой части города, за стеной.

Многочисленные окна особняка светились, у забора стояли лакеи, чтобы помогать встречать гостей, но крутились неподалеку и обычные люди, глазели с любопытством на подъезжающих.

«Мне скорее надо быть по ту сторону», — подумала я, взглянув на просто одетую ребятню неподалеку, и последовала за четой Дамменов. Мы медленно преодолели ступеньки – барон не так резв в силу возраста – затем перед нами открыли большие входные двери, мы вошли в дом и отдали лакеям накидки и плащи. Далее двинулись к лестнице, где стояла в красном платье и с красным же чепчиком на голове, венчающим уложенные в корону темные с проседью косы, каэрина лет пятидесяти. Ее наряд, должно быть, стоит больше всей моей усадьбы, одна золотая вышивка и кружева на лифе, по подолу и на рукавах чего стоят, а уж о стоимости крупного ожерелья на шее с красными, в тон наряду, камнями, я даже и задумываться не хочу.

— Ваше Сиятельство, — произнес барон, обратившись к каэрине, и все мы поклонились ей.

— Рада видеть вас в городе, барон, баронесса, — кивнула каэрина, разглядывая нас, и поблагодарила, что мы пришли.

Мы проследовали дальше, в зал, где были расставлены столы и музыканты извлекали нежные звуки из своих инструментов. Не могу сказать, что зал отличается большими размерами, да и сам дом не из больших, но ведь это городской особняк, ему и не положено быть сравнимым с замком. К тому же и так никто не засомневается, что это дом графа: на стенах шпалеры, изображающие сцены охоты, камин облицован плиткой, канделябры в виде фигур людей и животных, и еще много деталей, говорящих о том, что здесь имеются деньги. И на столе изобилие: слуги сновали, разнося разнообразные пироги, маленький и пышный белый хлеб, запеченную птицу, рыбу, соусы к ним и гарниры. Позже наверняка вынесут целиком зажаренного кабана и десерты. Запахи в зале витали потрясающие, я предвкушала гастрономическое удовольствие и поглядывала на гостей, отмечая, кто во что одет, кто как держится, прикидывала, кто кем является; с облегчением осознала, что достаточно хорошо гармонирую с окружением в своем новом бордовом платье. Баронесса еще и одолжила мне простенькую золотую цепочку на шею, а также сеточку для волос вместо чепчика. Хотя на приеме я заметила и девушек с непокрытой головой и – невероятно! – распущенными волосами.

— Вон столько девиц набилось, — процедила родственница баронессы. — Все надеются привлечь графа. Но разве посмотрит он на наших, редландских? Вот увидите, найдет себе жену из столицы.

— А самого графа и нет…

Но женщины ошиблись, и граф Бринмор все же появился вскоре, ввел мать в зал и помог занять ей место за столом по левую руку от себя, и не сказать, что выглядел довольным – вид у него был такой, словно его заставили сюда прийти. А может, он по сути своей брюзга и надменный хлыщ, которому вечно все не то и не так.

Именно с этим графом Бринмором я говорила в Тулахе, именно он меня отчитал и деньги пытался всучить. Но это все пустяк и чепуха, потому что за ним в зал вошел и Фэйднесс.

Господи, что за мужчина! Самый высокий в зале, однозначно, и самый широкоплечий – гигант в черном бархате с янтарными глазами. Я взгляда от него отвести не могла, пока он шел к своему месту, а когда он сел по правую руку от графа Бринмора, сглотнула.

Какой там званый обед? Какая еда? Какие наблюдения за высшим светом Редландии? Я могла видеть лишь его, Фэйднесса; я трепетала уже от того, что он за одним столом со мной, хоть мы и сидим по разным концам.

— Какой