Руван хлопает его по плечу, отчего тот чуть не теряет очки от испуга.

— Если кто и может указать нам лучший путь туда, так это ты.

— Никто не заходил так глубоко уже много веков... — Каллос снимает очки и чистит их о рубашку. — Я работаю со старой информацией, собранной по крупицам из записей Джонтуна с молитвой.

— Джонтуна? — спрашиваю я.

— Он был королевским архивариусом во времена первого короля, когда была построена эта мастерская и начались кровавые предания. Лорд Джонтун был тем, кто сохранил нашу историю того времени. Наш первый король был не слишком большим писателем, — объясняет Каллос.

— Зачем анкеру проклятия находиться в мастерской в самой старой части вампирского замка за дверью, которую может открыть только человек? — Все это не имеет смысла. Конечно, они тоже должны это видеть.

— Я надеялся, что ты мне расскажешь. — Руван складывает руки, и я замечаю, как напрягаются его бицепсы на хлопке простого пальто. Он должен быть сильным, чтобы передвигаться в этой пластине, даже обладая вампирическими способностями. — Может быть, передается секрет охотника?

— Не ищите у меня ответов. Я здесь только для того, чтобы открыть дверь. — Я пожимаю плечами и поворачиваюсь обратно к Каллосу. Я не скажу Рувану больше, чем должна, чтобы не сказать чего-нибудь такого, что может быть использовано против Деревни Охотников. — Что это за мастерская?

— Одна из первоначальных мастерских по изучению кровавого предания, — отвечает Каллос. — Изначально их было две, но одна была уничтожена вскоре после создания Фэйда. Судя по всем записям, которые мы можем найти, эта — единственная оставшаяся.

— Отличается ли первоначальное «кровавое предание» от нынешней?

— И да, и нет. Кровавое предание — это просто акт извлечения магии из крови с помощью предметов и ритуалов. Есть ритуалы, которые может провести каждый вампир, а есть те, которые запечатлены в нашей собственной крови. — Каллос перелистывает журналы. — Другие — уникальны для каждого вампира. Врожденные способности, которые проявляются со временем и позволяют им использовать кровь так, как не могут другие. Кровавое предание, как и любая другая наука, развивалось со временем для всех вампиров и для каждого человека в отдельности.

— Что за врожденные способности? — Мысль о том, что каждый вампир обладает уникальными способностями, удручает. Это означает, что все они опаснее, чем я думала, и их можно отследить.

— У каждого человека они разные. — Он поднимает на меня глаза. — Возьмем, к примеру, Винни. Если на ее кинжале есть капля крови, она никогда не промахнется.

— Понятно. — Я надеялся получить более конкретную информацию о том, с чем мне придется столкнуться. Я всегда считал, что вампир может использовать кровавое предание только для того, чтобы красть лица. Но похоже, что они могут делать с ним почти все, что угодно, помимо этих «врожденных способностей».

Каллос нахмурил брови.

— Тебе действительно интересно, что такое кровавое предание?

— Я скорее пытаюсь убедиться, что вы не берете меня туда, чтобы нарушить клятву и разделать меня на куски, — быстро отвечаю я, чтобы скрыть свое искреннее любопытство. Если я буду задавать слишком много вопросов, они могут стать еще более подозрительными и перестанут давать мне полезную информацию.

— Клятва не будет нарушена до тех пор, пока она не будет выполнена, — устало говорит Руван. — Перестань думать, что угроза таится за каждым углом.

— Всю жизнь за каждым углом таилась угроза, — огрызаюсь я. — Если уж на то пошло, то гораздо приятнее смотреть опасности в глаза, а не набрасываться на нее из тени.

На этих словах я фиксирую свой взгляд с его взглядом. Он слегка опускает подбородок. Эти светящиеся глаза грозят поглотить меня целиком. Я почти чувствую глубину мыслей, проносящихся за этим взглядом. Между нами словно возведен мост, который я никогда не смогу перейти... Но благодаря ему я могу видеть и чувствовать в нем то, чего не должна. Я чувствую приливы и отливы его эмоций. От него исходит сила, ласкающая меня, как шепот опасного сна.

— Не только ты живешь с опасностью, таящейся в тени, — наконец произносит он слова, холодные, как воздух замка. — Не только ты проводишь все свое существование в уязвимости.

Я никогда не считала вампиров «уязвимыми». Но то, как Руван это говорит, заставляет меня задуматься. В них звучит искренняя боль, которая проявляется в виде тупой ломоты в горле.

Руван встает. Прежде чем я успеваю сказать что-то еще, он продолжает, вероятно, к лучшему.

— Пойдем. Мы должны экипировать тебя как следует для похода в старый замок.

Он ведет меня через двойные двери в передней части зала, ведущие в прихожую, превращенную в оружейную комнату. Как только я вижу стеллаж с доспехами, беспорядочно нагроможденный окровавленными, слишком знакомыми кожами, я прекращаю всякое движение. Я просто смотрю на кожаные доспехи, лишенные хозяев. Она отражает растущую пустоту внутри меня — пустоту, в которую я пытаюсь выбросить все чувства... все мысли о доме, Матери и Дрю... только ради выживания.

— Тебя это злит? — спрашивает он.

Есть только столько, сколько человек может чувствовать, прежде чем эмоции начнут онемевать, и я уже перешагнула этот порог. Но я не собираюсь быть настолько открытой, настолько уязвимой с лордом вампиров. Поэтому я отвечаю:

— Я не думала, что тебя могут волновать мои чувства.

— Ты ранила меня.

— Я нанесла верный удар.

На его губах появляется тонкая улыбка.

— В конце концов, это одна из причин, по которой я выбрал тебя. Быть охотником, наносить быстрые и верные удары, быть беспощадной.

— Я думала, я нужна тебе для того, чтобы получить доступ к этой двери и информацию об охотниках?

— Я целеустремленный. Все и вся вокруг меня имеет множество возможностей. — Руван подходит к стеллажу с доспехами, на который я смотрела. Он показывает открытой ладонью на груду доспехов. — Бери все, что тебе нужно.

— У меня уже есть доспехи.

— А получше здесь ничего нет?

— Нет, каждому охотнику дается одинаковая броня. — За исключением мастера охоты. У Давоса всегда были самые лучшие доспехи во всей крепости... но толку от них было мало. Тем не менее, я подхожу к стеллажам, вторгаясь в пространство Рувана. Легкими движениями провожу кончиками пальцев