руин, где мы сражались, и кричит, обращаясь к небу. Дрю нигде не видно. Темная сила излучается от вампира волнами, которые разбиваются о туман, соревнуясь с ним. Его бледные, как кость, волосы свисают до середины спины единым полотном. У Рувана не такие уж длинные волосы, восстает мой разум. У Рувана волосы спадают на глаза, но сужаются у шеи, в отличие от этого человека. Хотя, возможно, это просто еще одно лицо, которое Руван может носить.

Все затихает.

— Проклятие мести, — шепчет лорд вампиров. — Проклятие, сотканное на крови...

Проклятие.

Проклятие...

Сны скользят вокруг меня, смещаются, меняются. Я уже не на болотах, а в кузнице. Мы с Матерью разжигаем огонь. Только что рассвело.

— Иди в дом, Флориан, — призывает она.

— Мам?

— В дом, сейчас же.

В ушах звенит звук ударяющихся об землю углей. Он заглушает стон, вырывающийся из уст Отца. Звериное рычание, шипящее между двумя клыками.

Пятно движения.

Вспышка серебра.

Крик.

Мой Отец обмякает, и его кожа погружается в кости. Нет. Когда на него падает солнечный свет, тело вампира, укравшего его лицо, начинает покрываться паром и сгорать. Его крик совпадает с моим собственным.

— Проснись!

Я рывком проснулась. Надо мной навис Руван, его золотые глаза, широко раскрытые и испуганные, почти успокаивают. Почти человек. Пока мое внимание не падает на его слегка приоткрытые губы, и я не вижу его клыки.

Я снова оказываюсь во сне и с силой отталкиваю его. Руван падает назад, перевернувшись на спину. Я смотрю на свои руки, удивляясь силе. Потрясенная ею. Сном. Пальцы дрожат, словно пытаясь высвободить энергию, и я хватаюсь за голову, когда вспышка боли пронзает ее и исчезает так же быстро, как и появилась.

— С тобой все в порядке? — спрашивает он, взяв себя в руки, как будто он не превратился в живую кучу-малу. Он проводит рукой по взъерошенным волосам и натягивает поношенный бархатный халат, под ним свободные брюки и рубашка. Он выглядит так, словно только что встал с постели.

— Какое тебе дело? — Я пристально смотрю на него.

— Ты мой поклявшийся на крови, я обязан заботиться о тебе, — пытается сказать он, имея наглость выглядеть обеспокоенным.

— Мне не нужна твоя ложь.

— Я не могу тебе лгать. — Руван качает головой, серебристые волосы в слабом свете падают ему на лицо. — Это был кошмар?

— Я в порядке. — Я отворачиваюсь от него.

Он фыркает.

— Ты не выглядишь такой.

— Я сказала, что я в порядке! — Я огрызаюсь, сжимая руки в кулаки, чтобы они не дрожали. Последний человек, которому я позволю утешать себя, — это он.

— Очень хорошо. — Руван снова поднялся, нависнув надо мной. Я не поднимаю на него глаз. Это он виноват в том, что мой отец мертв. Это он виноват... — Тогда я позволю тебе страдать молча.

Я остаюсь на диване еще долгое время после его ухода, а мысли об отце оставляют после себя послесловие.

— Соберись, Флориан. — Я хватаюсь за голову и пытаюсь заставить себя перестать дрожать. Это занимает некоторое время, но мне это удается.

Тряхнув головой, я осматриваюсь и отправляюсь в умывальную комнату, совершаю утреннее омовение и проверяю состояние доспехов. Нужно подтянуть только несколько ремней. Я натягиваю ремни до упора, не оставляя места ни страху, ни трепету.

Осмотр застежек дает мне возможность чем-то заняться. Есть несколько, которые помялись во время моей первой стычки с лордом вампиров. Если я найду возможность починить их до начала боя, это будет хорошей идеей.

Выйдя в главный зал, я сразу же услышала мягкий голос Каллоса.

— Думаю, я полностью справился.

— Хорошо, я не хочу повторения прошлого раза. — Это Руван. Я делаю паузу, ожидая, не услышу ли я еще кого-нибудь. Наступает долгая минута молчания. — Доброе утро, Риана. — Голос Рувана заполняет пространство пещеры. Он говорит так, словно нашего предыдущего общения и не было вовсе. Вряд ли это доброта, скорее, он не хочет, чтобы другие его друзья-вампиры узнали, что я первым делом подставила ему зад. Но я довольна тем, что об этом забыли.

— Разве сейчас не сумерки? — спрашиваю я, спускаясь. Я ожидала, что они проснутся на закате. Но все, что я видела, — это свет, пробивающийся сквозь шторы.

— Не совсем, — отвечает Руван, выпрямляясь из-за стола и глядя на меня. Я подчеркнуто не свожу глаз с его лица, когда замечаю, что завязки на его рубашке в основном расстегнуты. Мне и раньше приходилось видеть обнаженную грудь мужчины — в поле, а иногда даже в кузнице, когда становилось слишком жарко и мы с Матерью нанимали молодых людей в качестве ударников, чтобы хоть как-то снять физическую нагрузку с наших тел, и они снимали рубашки. Но ни один из мужчин в Деревне Охотников не может сравниться с телосложением Рувана. Этот человек практически высечен из мрамора. У меня пересохло в горле. — Добрый день.

— И ты не спишь? — Я стараюсь говорить непринужденно. — Разве вампиры не спят весь день?

— Вампиры могут. Не могу сказать, что много о них знаю. Но вампир — нет, — отвечает Каллос. — Хотя наша группа, учитывая наши обстоятельства, имеет тенденцию к нечетным часам.

Я не могу сообразить, как спросить, жжет ли солнечный свет кожу живого вампира или нет, поэтому пока оставляю эту попытку. Вместо этого я оцениваю журналы и карты, разложенные на столе. На пожелтевшем пергаменте чернилами аккуратно набросаны комнаты. На более свежей бумаге — аналогичные наброски с примечаниями.

— Что это такое?

— Наиболее вероятный путь, который приведет нас к анкеру проклятия, — говорит Руван.

— Приятно слышать, что ты наконец-то со мной согласен, — пробормотал Каллос. Руван не обращает на него внимания.

Повсюду на бумагах нарисованы линии и крестики, красные чернила запятнали черные контуры комнат и коридоров. Отдельные места ничего для меня не значат. Но в целом... он огромен. В дальнем углу находится комната с надписью «мастерская», обведенная красными чернилами — по крайней мере, я надеюсь, что это чернила, а не какая-то магия вампирской крови.

— В мастерскую?

Руван кивает.

— Это наш пункт назначения. — Понятно, почему мы не могли просто пойти туда пешком, когда он впервые заговорил о моей помощи ему. Замок выглядит больше, чем вся Деревня Охотников.

— Если повезет,