Старый замок? Погибшие? Проклятые анкоры? Я понятия не имею, о чем они говорят, но пытаюсь мысленно принять все это к сведению.

— Думаю, будет забавно наблюдать, как Погибший будет отрывать от нее конечности. — Лавензия откинулась на стуле, глаза сверкают. Она выглядит в десять раз более смертоносной и теперь соперничает с Вентосом за звание самого страшного человека здесь. Возможно, дело в клятве на крови, но Руван занимает твердое третье место, и мне почти хочется сказать ему об этом просто ради укола.

— Теперь она одна из нас. Не надо желать ей смерти, — напоминает Руван.

— Нет. — Вентос встает, стул опрокидывается с силой, с которой он это делает. Он явно вспыльчив. — Она могла присягнуть тебе, и мы обязаны выполнять твои приказы и клятвы, которые ты даешь. Но она не является и никогда не будет одной из нас. Она охотник. Она враг. — Он ткнул в меня пальцем.

Вампиры ведут себя так же, как люди. Эмоциональны. Способны говорить. Вампиры чувствуют. И если они все так преданы Рувану... почему они выступают против него?

Кажется, они думают по-своему, а не как группа, похожая на улей... Но они монстры, я в этом убедилась, только не те, о которых мне всегда говорили. Они чудовища, которые носят человеческую кожу, пьют кровь, чтобы обрести человеческие чувства и эмоции, маскируясь под людей настолько, что это почти сбивает с толку. Они хотят, чтобы я сочувствовала им, чтобы я видела, что они не так уж сильно отличаются от меня. Но меня не проведешь.

— Я бы никогда не хотел быть одним из вас, — тихо говорю я. Все взгляды мгновенно устремляются на меня. — Я выполню эту клятву ради всего человечества и навсегда избавлюсь от этого места и вампиров.

— Хорошо сказано, — оценивает Руван. — Чем скорее мы избавимся от проклятия, тем лучше, в этом мы все согласны.

Вентос неохотно кивает, поправляет кресло и тяжело опускается в него. Удивительно, что оно не треснуло под тяжестью всех этих мышц.

— А это значит, что завтра мы отправляемся в старый замок, — объявляет он.

В их глазах мелькают тревога и опасение. Я вспоминаю темные окна, которых мы с Квинном избегали.

— Что такое старый замок? — осмеливаюсь спросить я. Похоже, никто из них не готов ответить. Несколько человек открывают и закрывают рот. Наконец, заговорил Руван.

— Место, где гниет твое проклятие. Здесь ты увидишь истинный ужас того, что твои дорогие охотники сделали с нами подобными.

ГЛАВА 11

—Чтобы спуститься в старый замок, тебе понадобятся силы, — продолжает Руван. — Поэтому тебе следует поесть, пока есть возможность. — Он смотрит на остальных. — Вы все уже наелись?

— Да, но еще немного осталось, — говорит Лавензия.

— Подождите, я сейчас принесу. — Винни вскакивает и бежит по коридору, быстро возвращаясь с едой — нормальной, человеческой едой, — которую она ставит на стол.

Сколько бы я ни старалась изобразить суровый вид, мой желудок предает меня мощным рычанием. Руван вздрагивает, бросая взгляд в мою сторону. Он единственный, кто, кажется, заметил это и, к моему удивлению, не обратил на это внимания.

Вместо этого он говорит:

— Пожалуйста, угощайтесь.

— Значит, я могу съесть яд? — отвечаю я.

Он тяжело вздыхает.

— Он не отравлен. Я не смог бы убить тебя, даже если бы захотел, помнишь? — Если бы он захотел, как будто это не было главным, о чем он думал все это время.

— Ты, может быть, и не сможешь, но она сможет. — Я указываю на Винни, которая собирает посуду и приборы для еды. Она несколько раз моргает, удивленная тем, что вдруг стала объектом моего внимания. — Я не поклявшейся на крови ей.

— Они сами присягнули мне, а я поклялся, что никто из моих подчиненных не причинит тебе вреда. Никто не причинит тебе вреда. — В голосе Рувана слышатся нотки нетерпения. — А теперь ешь.

— Да, мой господин. — Я заставляю себя произнести эти слова с каждым камнем недовольства, опустившимся в яму моего желудка. Винни, принесшая столовые приборы, подает мне идею.

— Она не сядет с нами, — ворчит Вентос.

— Пусть сидит, — легкомысленно возражает Лавензия. Она кладет руку на большое предплечье Вентоса. — Утром тебе придется сражаться рядом с ней. По-моему, это гораздо хуже, чем делить стол. Лучше привыкнуть к ее присутствию раньше, чем позже.

Вентос бросил взгляд на Рувана, но больше ничего не сказал.

— Я не заинтересован в том, чтобы делить с вами стол, — говорю я прямо. — Мы все ясно дали понять, что это непрочный союз. Я не одна из вас, и у меня нет желания им быть. Я буду есть одна, и мы будем общаться как можно меньше.

— По крайней мере, у тебя есть здравый смысл. — Это должно быть комплиментом, но по тому, как Вентос это произносит, становится ясно, что он не считает, что у людей вообще есть разум. Я не обращаю внимания на обиду и сосредотачиваюсь на скудном ассортименте, лежащем передо мной — соленой свинине и маринованных овощах.

Я знаю, что такое бедность, когда вижу ее. В Деревне Охотников, как правило, всего хватает, благодаря тому, что все живут в таком режиме. Но бывали периоды сильной засухи или проливных дождей, которые ограничивали наши продовольственные запасы до боли в желудке. Почему лорд вампиров ест пищу нищих в пустом, ветхом зале, имея под рукой всего несколько рыцарей?

Это один из многих вопросов, но все, на что я могу решиться, это спросить:

— Вампиры едят обычную пищу?

— А что еще мы могли бы есть? — спрашивает Квинн.

— Кровь? Человеческую плоть? — Я думаю, что это очевидно, но когда стол разражается смехом, я понимаю, что ошибаюсь. Горячий румянец обжигает мне шею, и я сжимаю губы, чтобы не дать ему охватить мое лицо.

— Люди действительно ничего не знают о нас. — Лавензия угощается маринованной брюссельской капустой.

— Мы используем кровь для магии, Риана, а не для пропитания. — Альтернативное имя звучит странно, но я заставляю себя быстро привыкнуть к нему. Я уже дала ему магию, о которой не подозревала, и клятву, которую