по кожам. Я вдавливаю их в пряжки и застежки, которые, как я помню, делал сам. Это была небольшая работа, с которой справился бы даже ребенок. Боже, как было легко, когда мои пальцы были меньше и проворнее.

Четверть всех доспехов, что здесь, я делала сама. И все они испачканы кровью, которая выглядит слишком свежей, чтобы мне нравиться. Призрачное тепло кузницы покалывает кончики пальцев, когда я вспоминаю, как работала над доспехами Дрю, которые были такими же окровавленными, как этот, когда я видела его в последний раз.

— Человек, которого ты убивал, когда я впервые увидела тебя в тех руинах... — Слова вырвались у меня шепотом. Я должна держать их в себе. Но эта боль слишком глубока и грозит захлестнуть меня, если я не буду осторожна. — Он... Мы оставили его... — Я сглотнула. Лорд вампиров просто наблюдает за мной. Молча. Ждет. Позволяя мне бороться. Наверняка он наслаждается этой суматохой. Интересно, может ли он ощущать мои чувства через невидимый мост между нами так же остро, как я его. — Он был жив?

Руван ужасно молчалив. Еще хуже, когда он не дает мне прямого ответа.

— Какое это имеет значение для тебя?

— Он... — Слово «близнец» застревает у меня в горле, душит меня. Я не могу говорить о своей семье. Это будет опасно для Дрю, если Руван когда-нибудь решит украсть мое лицо. Я не стану повторять судьбу своего отца. — Тот, кто мне дорог.

— Любимый?

— Нет! — пробурчала я. — Мы были... долгое время мы были... очень близки...

— Член семьи. — Руван складывает руки. Я поджимаю губы, и это все подтверждение, которое ему нужно. — Я не убивал его, и я слышал биение его сердца, когда мы уходили. Но истек ли он кровью до прибытия помощи, я не могу сказать.

Я выдыхаю небольшой вздох облегчения и трогаю кольцо на мизинце. Есть шанс, что Дрю выжил. Это лучше, чем ничего. Дрю сильный. С ним все будет в порядке. Я бы знала, если бы это было не так, пытаюсь я сказать себе.

— Он мой брат, — признаю я, несмотря на себя, по принуждению неведомой силы. Возможно, это потому, что Руван уже догадался, что он член семьи, и, учитывая его возраст, ясно, что Дрю мне не дядя и не отец.

— Мне жаль.

— Не жаль. — Я поднимаю взгляд на лорда. Когда он наклоняется, я поворачиваю к нему лицо, и наши носы почти соприкасаются. Мое сердце колотится, и я чувствую напряжение в воздухе. Я думаю, не собирается ли один из нас поддаться тщетной попытке напасть на другого. Мои внутренности сжимаются от одной мысли о том, что он снова будет кувыркаться с ним на камне. Обменяться ударом за ударом. Прижать его к земле и возвыситься над ним, торжествуя.

— Жаль. — Руван пристально смотрит на меня. Странно... я чувствую в нем искренность. Но почему? — Ты и твой брат — такие же жертвы этого обстоятельства, как я и мой ковенант. Никто из нас не закладывал основу для всего этого кровопролития, для всех этих смертей. Но именно мы должны продолжать проливать за это кровь.

— Ваш народ процветает за счет этого.

— А мы выглядим так, как будто процветаем? —- холодно сказал он, наклоняясь ближе. Я чувствую, как злая сила вибрирует в воздухе вокруг него. — Скажи мне, судя по тому, что ты видела, это та могучая орда вампиров, которую ты ожидала увидеть?

Я открываю рот, чтобы возразить, но не успеваю. Я хочу сказать «да». Но я не знаю, что делать с этим странным миром и теми немногими вампирами, которые в нем обитают. Старые истории, передававшиеся дольше, чем считалось время в Деревне Охотников, рассказывали о кровожадном лорде вампиров и его легионах бездумных носителей смерти, готовых уничтожать человечество каждые пятьсот лет, когда восходит Кровавая Луна, если бы не охотники.

Ни одна из этих историй не разворачивается вокруг небольшой компании друзей в одиноком ветхом замке.

— Скажи мне... — Его внимание возвращается к доспехам, когда он наклоняется, напряжение исчезает. — Что ваши охотники сделали с нашими павшими после Кровавой Луны?

Теперь у меня есть шанс узнать о них.

— Мы оставили их сгорать на солнце.

— А, конечно, это не достойное погребение. — Он морщится.

— Мы не хороним монстров.

— Я кажусь тебе монстром? — Вопрос тихий, наполненный печалью, тоской, даже ожиданием. Но чего? Чего он хочет от меня?

Я изучаю его лицо, высокий изгиб скул, тонкие, но крепкие губы. Острый крючок носа и квадратный подбородок. Он почти... слишком совершенен. Неудобно. На него невыносимо смотреть, и от этого... я не могу отвести взгляд. Я с трудом борюсь с желанием прикоснуться к нему.

— Я видела твою истинную форму. Я знаю, насколько ты чудовищен, — шепчу я.

— Мою истинную форму? Это... это... — Он, похоже, растерялся и покачал головой. — Как ты можешь быть такой тупой? Это не моя истинная форма. Это она и есть. Если бы не проклятие, истощающее мою силу, мою мощь, мое тело, я бы выглядел именно так. — Он проводит рукой по лицу, длинные пальцы зацепляются за расстегнутые шнурки рубашки и распахивают их еще больше. Никогда еще я не была так сосредоточена на длине мужского тела. Никогда еще я не оставалась наедине с мужчиной так долго. В ту же секунду я осознаю это, и мои внутренности сжимаются. — Это проклятие, которое наложил на нас твой род, превратило нас в чудовищ.

— У нас нет такой силы, — удается мне сказать.

— Когда-то у людей она была. И, похоже, твои сородичи украли некоторые из наших кровавых преданий, чтобы сохранить их.

— Я даже не знала, что в моей крови есть магия, — возражаю я. Ошибок в его логике становится все больше, и я не могу молчать, даже если знаю, что, скорее всего, так и должно быть. — Как, по-твоему, вся Деревня Охотников поддерживает какое-то тайное проклятие? И если бы мы обладали этой силой, почему бы нам не использовать ее для борьбы с вами, монстрами?

— Ах, монстры, опять это слово. — Он делает шаг ближе, в мое личное пространство. Это небольшое движение, но его достаточно, чтобы мои чувства обострились. — Те, кто Погибший от проклятия, могут казаться таковыми, поскольку они опустились