Подобно Стахурскому в целом достаточно благополучно прошли через отчетно-выборную кампанию и многие другие секретари авторитарного типа. Хотя некоторые из них и получили досадно заметное количество голосов против, они все-таки избежали масштабных скандалов на своих конференциях.

Партийные конференции 1948 года обозначили высшую точку выступлений актива против региональных руководителей, хотя электоральные протесты на этом не закончились. Например, на конференции в Ярославле в феврале 1951 года многие делегаты, особенно секретари райкомов и горкомов, критиковали первого секретаря обкома Г. С. Ситникова за «неправильные методы руководства, администрирование, грубость, неправильное отношение к людям», «угрозы и запугивания». В результате при тайном голосовании Ситников получил 77 голосов против (18 %), значительно опередив по этому показателю других членов бюро[304]. В аппарате ЦК ВКП(б) это событие было воспринято как выходящее из ряда привычного. О нем доложили секретарю ЦК Маленкову. Он, в свою очередь, дал поручение ознакомить с этой информацией других секретарей ЦК[305]. Через полтора года Ситников был направлен на курсы переподготовки при ЦК ВКП(б) и после этого уже не посылался на руководящие должности в регионы, а использовался на хозяйственной работе.

Вместе с тем, судя по изученным нами документам, на областном уровне ярославский скандал был скорее исключением. Зато сохранялись электоральные конфликты на уровне районных и городских партийных конференций, на которых делегаты выступали против партийных руководителей, навязанных им обкомом. Имеется информация о таких острых противостояниях в Волынской области в 1950 и 1952 годах[306] и во Львовской области в 1952 году[307].

В целом, однако, партийные электоральные конфликты после 1948 года стали скорее исключением. Несомненно, выборы на конференциях 1948 года преподали многим региональным секретарям хороший урок. Массовое недовольство актива в период отчетно-выборной кампании 1948 года в значительной мере было результатом нестабильности региональных сетей и особенно их районного звена. Именно секретари райкомов составляли наибольшую часть ораторов, выступавших с критикой на конференциях. Им было проще, опираясь на делегатов, избранных от районов, организовать протестное голосование. Конференции 1948 года можно назвать своеобразным «референдумом» районных секретарей. Это усложняло задачу областных и краевых руководителей. Для них было важно не только контролировать свое непосредственное окружение, но и проводить политику, которая обеспечивала бы лояльность всей вертикали руководящей сети, вплоть до районного уровня. Судя по всему, региональные руководители осознавали эту необходимость и принимали меры, стабилизируя сети и ослабляя нажим на районные кадры и т. д. Угроза партийных электоральных конфликтов подталкивала секретарей к компромиссам и новым формам руководства, что дало о себе знать в последующие годы.

После войны большинство руководителей республик и областей широко использовали жесткие административные методы руководства с целью создания и поддержания в работоспособном состоянии местных руководящих сетей. Вместе с тем существовали важные факторы, ограничивающие авторитарные устремления секретарей. Периодически некоторые из них сталкивались с оппозицией в собственном окружении и не всегда выигрывали в этой борьбе. Они должны были учитывать влияние хозяйственных руководителей, особенно директоров крупных предприятий, имевших прямой выход на Москву, а также некоторых руководителей госбезопасности. Источниками этих сдержек являлись как институты, так и отдельные лица, проявлявшие амбиции. Влиятельные региональные акторы, бросая вызов секретарю, могли устанавливать новые правила — например, создавая теневую номенклатуру или опираясь на принципы политики коренизации.

Противоборство с другими руководителями регионов представляло для секретарей особую угрозу. В отличие от сигналов, поступавших от простых граждан и нередко сводившихся к слухам и домыслам, заявления высокопоставленных региональных функционеров обычно содержали реальные факты, трактовка которых зависела лишь от намерений и настроений руководителей в центре. Секретари не могли не осознавать, что им лучше избегать таких утечек компрометирующей информации — этого неизбежного спутника борьбы за влияние.

В этом контексте опасными становились даже такие обычно формальные процедуры, как партийные выборы, способствовавшие открытому проявлению недовольства актива неприкрытым авторитаризмом и недостаточной гибкостью секретарей. Проведенная с опозданием из‐за войны выборная кампания 1948 года нередко демонстрировала негативные настроения низового, прежде всего районного аппарата. Случаи, когда сотни делегатов партийных конференций, собравшись вместе, давали выход накопившемуся раздражению, были серьезным ударом по репутации и номенклатурным позициям секретарей. Секретари должны были учитывать этот фактор «внутрипартийной демократии» и, как показали последующие выборные кампании, предпринимали умиротворяющие актив маневры.

Глава 4

Внутри номенклатуры

В августе 1951 года в адрес секретаря ЦК ВКП(б) Г. М. Маленкова поступило письмо от Н. Д. Глушкова, партийного функционера из Херсона, призывавшего к пересмотру положения о пенсиях для партийных работников[308]. Предложения Глушкова так и остались пожеланиями, но они дают нам некоторое представление о том, как работники партаппарата воспринимали себя и свое положение в обществе. Ссылаясь на привилегии, имевшиеся у работников МВД, МГБ и ряда экономических структур, Глушков писал:

Да разве может работа в любом из перечисленных ведомств сравниться по объему и по тяжести, да и по значимости с партийной работой?.. Известно, и всегда так было, что на партийную работу отбирают лучших коммунистов. Причем, в процессе работы в партийном аппарате также происходит отбор, и закрепляются на работе люди, обладающие качествами, достойными работника аппарата нашей партии… Партийная работа, тем более руководящая… не может идти ни в какое сравнение с работой в любом ведомстве и по тяжести, да и по значимости и объему[309].

Подобно всякому революционному движению, ранний большевистский режим имел в своих рядах известную долю истинно верующих, людей, готовых принести свои личные материальные интересы в жертву революции[310]. По мере эволюции советского государства число истинно верующих неизбежно сокращалось, зато росло количество тех, кто примыкал к правящей партии в поисках карьерных возможностей и соответствующих привилегий. Предложения Глушкова не позволяют нам сказать наверняка, к какой категории он принадлежал. Возможно, он на самом деле считал себя ударником на политическом фронте, участником партийного движения, выполняющим уникальные функции. В любом случае Глушков был типичным примером партийного работника, уверенного в правильности и незыблемости господствующей идеологии, первым и самым главным постулатом которой была руководящая роль партии. Эта идеология являлась языком политических акторов, обеспечивавшим единство правящей элиты[311]. Соответственно,