работников со стороны[272]. Не удивительно, что у Колоколкина возник конфликт с местной сетью, который нашел отражение в его столкновениях с председателем Совета Министров республики, местным работником Г. И. Кондратьевым. В январе 1948 года Кондратьев написал жалобу в Москву на имя секретаря ЦК ВКП(б) А. А. Кузнецова, в которой говорилось:

За последнее время со стороны т. Колоколкина проявляется грубость, нетактичное отношение к работникам и зажим критики… Наши встречи за последнее время всегда проходят в возбужденной обстановке и заканчиваются запугиванием и оскорблением с его стороны… В одной из бесед в истекшем году [Колоколкин] заявил: «Ваша судьба зависит от меня, вот подниму трубку, позвоню ЦК ВКП(б) и Вас снимут с работы»… Неоднократно т. Колоколкин меня поучал, как я должен вести себя на бюро обкома ВКП(б). Он предлагал не выступать против его предложений или предварительно свое выступление с ним согласовывать…[273]

Столкнувшись с повторением ситуации 1944 года, Москва решила не поддерживать своего ставленника. В сентябре 1948 года Колоколкин был направлен на учебу в Высшую партийную школу, а вместо него назначен Кондратьев. Он стал первым марийцем, занявшим этот пост.

Поддержкой со стороны Москвы коренных кадров завершился также аналогичный конфликт в Дагестане. В 1942 году для «укрепления руководства» эта республика была переведена под своеобразный протекторат Азербайджана, руководитель которого М. Д. Багиров получил широкие права комиссара в этом регионе. Багиров расставил на руководящие посты своих людей во главе с новым первым секретарем Дагестанского обкома А. К. Алиевым. В 1948 году Москва решила опереться в республике на местные кадры. Алиев был отозван, и вместо него назначен А. Д. Даниялов, ранее занимавший должность председателя Совета Министров Дагестана. На пост председателя правительства был назначен С. М. Айдинбеков, а его первым заместителем — Т. И. Рихирев. Оба они являлись членами азербайджанского кадрового десанта 1942 года.

Трудно судить, какие цели преследовала Москва, создавая такой баланс сил. Однако объективно эта кадровая конфигурация не могла не закончиться конфликтом между обкомом и Советом Министров Дагестана. В августе 1950 года Рихирев был со скандалом снят со своей должности, а затем получил партийное взыскание[274]. В этой ситуации Айдинбеков перешел в наступление. В конце 1950 года на совещании в Москве у секретарей ЦК П. К. Пономаренко и М. А. Суслова он в присутствии Даниялова обвинил последнего в ошибках. В начале лета 1951 года комиссия из Москвы проверяла новые обвинения, выдвинутые Айдинбековым против Даниялова. Чувствуя шаткость своего положения, Айдинбеков послал в июле 1951 года материалы о «националистических колебаниях» и «порочных методах руководства» Даниялова своему шефу Багирову. Багиров переслал документы в Москву секретарю ЦК Г. М. Маленкову, прямо не высказав по этому вопросу свое мнение. Документы Айдинбекова были вынесены на рассмотрение Секретариата ЦК 7 сентября 1951 года. Секретариат полностью поддержал Даниялова и объявил Айдинбекову взыскание за клевету. Айдинбеков был вынужден каяться[275].

Во всех рассмотренных выше случаях конфликты между партийными и государственными органами в той или иной мере имели этническую основу, демонстрировали стремление части аппарата к коренизации кадров, в разной степени поддерживаемое из центра. Вместе с тем преувеличивать значение этого фактора нет оснований. Значительное количество столкновений между руководителями партийного и советского аппарата происходило в этнически однородной кадровой среде. Например, после отзыва в апреле 1946 года первого секретаря ЦК КП(б) Таджикистана Д. З. Протопопова и назначения на этот пост второго секретаря ЦК республики Б. Г. Гафурова обострились отношения между Гафуровым и председателем Совета Министров республики М. К. Курбановым. Курбанов сам претендовал на пост первого секретаря и пытался подмять Гафурова, заявляя своим сотрудникам, что тот — «слабый работник и долго не проработает на этой работе»[276]. «Несработанность» первых секретарей с председателями областных и краевых исполкомов наблюдалась в регионах РСФСР[277].

Источником такого напряжения в верхушке региональных сетей была сама двухуровневая структура советской административно-политической системы. Фактическое дублирование функций партийного и государственного аппарата в принципе позволяло руководителям и того и другого действовать независимо друг от друга. Пользуясь этой функциональной особенностью, а также доминирующим положением партии, секретари, как уже говорилось выше, нередко изолировали руководителей государственных органов, оставляя в их руках относительно второстепенные полномочия. Однако, как показывают некоторые из рассмотренных примеров, наблюдалась и обратная тенденция, свидетельствовавшая об успехах функционеров советских институтов в противоборстве с партийными секретарями. Независимо от исхода таких конфликтов секретари должны были учитывать реальную или потенциальную угрозу, исходившую от советской ветви местной власти, и соответственно корректировать свои действия.

Фактор госбезопасности

Органы госбезопасности, в период террора 1930‐х преобладавшие над партийным аппаратом, перед войной утратили свои позиции и нередко оказывались в полном подчинении у местных партийно-государственных руководителей[278]. Новое положение вызывало недовольство чекистов и их жалобы на пренебрежительное к себе отношение. Однако в отдельных случаях, когда у начальника регионального управления МГБ имелись очень хорошие связи в Москве, он мог стать реальным противовесом партийному секретарю. Изучать эти вопросы сложно из‐за закрытости источников. Однако один красноречивый пример позволяет предполагать сохранение у госбезопасности потенциала для борьбы за влияние в местных сетях.

Начальник Хабаровского краевого управления МГБ С. А. Гоглидзе был отнюдь не заурядным региональным руководителем госбезопасности. В течение ряда лет он работал в Закавказье с Л. П. Берией и входил в его команду. Прежде чем получить в 1941 году назначение в Хабаровск, Гоглидзе в течение нескольких предвоенных месяцев занимал важный пост уполномоченного ЦК ВКП(б) и СНК СССР во вновь образованной Молдавской ССР, то есть фактически управлял ею. В начале войны Гоглидзе перевели в Хабаровск, где он работал с тогдашним первым секретарем крайкома Г. А. Борковым. Одна из примечательных акций Гоглидзе в военные и послевоенные годы — организация так называемой «мельницы», или «ложного закордона», представлявшего имитацию советской и японской застав на советской территории недалеко от границы с Маньчжурией. С полного согласия центральных властей подчиненные Гоглидзе засылали на эти объекты советских граждан, заподозренных во враждебных настроениях. Им давали приказ перейти мнимую границу для выполнения заданий в пользу НКВД-МГБ. Затем их захватывали мнимые «японцы» и пытками склоняли к сотрудничеству. Это служило основанием для последующих жестоких репрессий, вплоть до расстрелов за измену