В разгар выполнения этой и других операций в Хабаровском крае сменился первый секретарь. Вместо Г. А. Боркова им стал Р. К. Назаров. Что именно стало поводом для столкновения Назарова с Гоглидзе, мы не знаем. Вероятно, своенравный Гоглидзе не мог рано или поздно не повздорить с новым секретарем, который, согласно справке, составленной в аппарате ЦК ВКП(б) в декабре 1947 года, «критику по отношению к себе не терпит, в обращении с кадрами груб, часто действует окриком. По своему характеру неуравновешенный, вспыльчивый и самолюбивый»[280]. Конфликт резко обострился в начале 1948 года, когда Гоглидзе отправил в ЦК донесение об упущениях регионального партийного комитета в сельском хозяйстве. 1 апреля в Москве было принято решение о командировании в Хабаровский край бригады ЦК ВКП(б) для изучения положения дел[281]. Как и следовало ожидать, комиссия выявила в крае многочисленные нарушения и недостатки в работе крайкома и первого секретаря. Лично встретившись с представителями комиссии ЦК, Гоглидзе дал такую характеристику Назарову: «У руководящего актива Назаров авторитетом не пользуется. Ему не верят, что он поднимет край, резко вскрывать недостатки боится, как бы это не отразилось на его служебном положении… К заседаниям бюро не готовится, речи держит длинные и нудные, язык бедный. По характеру — злопамятный»[282]. 13 декабря 1948 года на заседании Оргбюро был заслушан отчет Хабаровского крайкома и по нему принято решение с требованием устранить недостатки[283]. Это стало непосредственным поводом для снятия Назарова, которое уже давно вызревало в недрах аппарата ЦК[284]. 22 февраля 1949 года решением Политбюро Назаров был отправлен на учебу в Москву, а на его место назначен первый секретарь Иркутского обкома партии А. П. Ефимов[285].

Ил. 6. Начальник Хабаровского краевого управления МГБ С. А. Гоглидзе, 1950 год. Из фондов РГАКФД (г. Красногорск)

Став руководителем на волне скандала, Ефимов должен был сразу показать, кто в крае хозяин. Амбициозный Гоглидзе, чувствовавший себя победителем в борьбе с Назаровым, неизбежно вступил в новый конфликт. Решающее столкновение произошло в связи с проверкой крайкомом партии работы с кадрами в управлении МГБ. Проверка выявила во многом стандартные недостатки — засоренность краевых структур МГБ «сомнительными кадрами» и слабую борьбу с врагами. Хабаровские чекисты встретили эти обвинения в штыки. На бюро крайкома, которое рассматривало результаты проверки, Гоглидзе пытался дать бой, но был вынужден отступить перед общей позиций членов бюро. Обо всем этом Ефимов 25 июля 1949 года сообщил секретарю ЦК ВКП(б) Г. М. Маленкову[286]. В записке особенно подчеркивалось, что периферийные органы МГБ в крае «стараются уйти из-под партийного контроля, а иногда и противопоставляют себя партийным комитетам». Причину этого Ефимов видел в действиях краевого управления во главе с Гоглидзе. «Среди руководящего состава Управления укоренилось вредное чувство самообольщения и самодовольства своими „успехами“ и более опасное стремление уходить из-под контроля партийных органов», — говорилось в документе. Ефимов просил укрепить управление МГБ кадрами, что фактически означало призыв отозвать Гоглидзе.

Получив записку, Маленков распорядился разослать ее секретарям ЦК и министру госбезопасности В. С. Абакумову, а также обсудить ее с участием Абакумова на заседании Секретариата. Дело, однако, затянулось. Только 28 апреля 1950 года вопрос был заслушан на заседании Секретариата в присутствии Ефимова и Гоглидзе. Принятое решение имело ярко выраженный компромиссный характер. Гоглидзе указали на отдельные недостатки его работы с кадрами, а Хабаровскому крайкому (Ефимову) — на отдельные ошибки в оценке краевого управления МГБ[287]. В общем, Гоглидзе и Ефимова призвали ладить друг с другом. Такой исход конфликта, несомненно, был предопределен сильными позициями Гоглидзе в Москве. В 1951 году Гоглидзе был переведен в центральный аппарат МГБ, дослужился до должности первого заместителя министра государственной безопасности. В конце июня 1953 года был арестован, а в декабре 1953 года расстрелян, как и его патрон Берия. Судьба Ефимова сложилась куда более благополучно. До 1954 года он возглавлял Хабаровский крайком. Потом был переведен в Москву на должность первого заместителя министра лесной промышленности СССР, а последние 15 лет до выхода на пенсию работал на спокойной должности торгового представителя СССР в Чехословакии.

Ничейный исход конфликта между влиятельным главой регионального управления МГБ и типичным секретарем крайкома дает некоторое представление об общем превосходстве региональных партийных структур над структурами госбезопасности в послевоенные годы. Вместе с тем столкновения в Хабаровском крае свидетельствовали и о том, что местные руководители госбезопасности потенциально могли создавать противовес непомерным претензиям партийных секретарей, а это последние так или иначе должны были учитывать.

Восстания низов

Источником сдержек еще одного типа служила не региональная коалиция чиновников, а нижестоящие партийцы. Одним из факторов, ограничивавших власть секретарей, являлись различные механизмы «внутрипартийной демократии» — комплекс формальных и реальных процедур участия рядовых коммунистов и низовых партийных функционеров в управлении партийными делами. Согласно партийному уставу, региональные партийные организации должны были в определенные сроки проводить конференции, на которых выбирались региональный партийный комитет и его руководители. Участие в таких выборах сотен коммунистов, не все из которых были полностью лояльны региональному руководству, заслуживает внимания как один из механизмов сдерживания авторитарных устремлений секретарей.

Как бы региональные руководители ни старались контролировать результаты выборов, их относительная честность обеспечивалась несколькими факторами. Во-первых, немалое значение имели присутствие на конференциях представителей ЦК ВКП(б) и подсчеты бюллетеней значительными по размерам комиссиями. Во-вторых, выборы проводились методом тайного голосования[288]. В какой мере его можно было назвать полностью тайным — вопрос спорный. Любой делегат, желавший проголосовать против какого-либо из кандидатов, должен был на глазах у прочих участников голосования пройти в кабинку или подойти к столу, чтобы вычеркнуть соответствующее имя из избирательного бюллетеня. В то же время даже такая процедура голосования очень сильно отличалась от открытого голосования, когда собравшиеся просто поднимали руки.

Результаты выборов нередко имели реальные последствия. Как показывают документы, в Москве внимательно следили за ходом конференций и рассматривали итоги голосования как один из показателей дееспособности того или иного руководителя, его умения держать в руках аппарат и взаимодействовать с партийным активом.

Таким образом, критические выступления и голосование