Решающий шаг был сделан весной 1683 г., когда Москва едва оправилась от последствий восстания. Вместо того чтобы радостно потирать руки, ожидая заслуженного наказания нагло изменившей союзному договору Империи, в которой уже полыхало восстание Имре Тёкёли и куда направлялась огромная турецко-крымская армия Кара-Мустафы, русская дипломатия предприняла все возможное и невозможное для помощи Вене.

Главная сцена разыгралась на польском сейме, где русский посол И.И. Чаадаев, получавший точные инструкции от Голицына, использовал все свои давние связи для поддержки партии магнатов, призывавших Речь Посполитую поспешить на помощь Габсбургам. Официального обещания России вступить в антиосманский союз после улаживания территориальных споров с Польшей и Швецией оказалось мало. Пришлось обратиться к противникам – франколюбивой части сейма, направляемой представителями Людовика XIV, которого Голицыну как раз к этому времени удалось заинтересовать планами антишведской коалиции на Балтике. Русская дипломатия учла, что Франция, видя усиление австрийской партии в Речи Посполитой, скорее предпочтет связать силы последней на юге, нежели допустить сближение польско-имперских позиций в германском вопросе.

Европа балансировала на грани катастрофы, пока германо-русо– и франкофильские партии на сейме, подталкиваемые из-за кулис имперской, русской и французской дипломатией, шли на сближение, увенчавшееся решением о военном союзе Речи Посплитой с Империей. Теперь позитивный сдвиг в отношениях следовало как можно скорее реализовать практически: паны, как истинные славяне, собирались на войну не торопясь.

Армия Кара-Мустафы уже шесть недель осаждала Вену; император Леопольд бежал; только высочайшее мужество защитников города и распорядительность его коменданта Эрнста фон Штаремберга еще сдерживали турецкий натиск. Буквально в последний момент, когда Кара-Мустафа, уверившись в победе, проявил беспечность, немногочисленная, но отважная кавалерия Яна Собеского явилась под Вену и немедля вступила в бой. 12 сентября 1683 г. ошеломленные турки бежали, бросив свой богатый лагерь (и вместе с ним запасы кофе, который с тех пор полюбили европейцы). Преследуя неприятеля, конница Яна Собеского нанесла Кара-Мустафе новое поражение под Парканами и отбросила турок за реку Рааб. Австрия была спасена от османского завоевания.

На вопрос, какое, собственно, отношение имеют эти события к России, отвечают материалы, собранные в 32‑м фонде РГАДА (Сношения России с Австрией и Германской империей). Они составляют преогромный комплекс документов о деятельности русской дипломатии почти во всех западноевропейских государствах после Андрусовского перемирия 1667 г., прямо или косвенно касающихся объединения сил христианских стран против наступления полумесяца.

Голицын, выведя страну из войны в 1681 г., сделал лишь верный ход в большой игре, ведущейся с одной стратегической целью: создания мощного оборонительного союза против турок и татар, который при успехе мог превратиться и в наступательный. Верным партнером России в этой явной и тайной деятельности была Венецианская республика. Но и ее отточенная дипломатия добилась успеха только тогда, когда наступление воинов султана поставило Империю и Польшу в критическое положение.

Именно вступление в антиосманский союз весной 1684 г. Венеции придало Священной лиге четкие юридические и политические очертания, принесло покровительство Папы римского и поставило задачу привлечения в союз России как первоочередную, мало того – жизненно необходимую для победы. Однако триумф под Веной вскружил голову Яну Собескому: весной 1684 г. 39 посольских съездов в Андрусове не дали никакого результата, хотя Россия ясно заявила о своей готовности сражаться за общехристианское дело, подтвердив это стремление на Земском соборе[355]. Условие было одно: решение территориальных споров и прочный мир с Речью Посполитой.

Традиционно действовала имперская дипломатия, старавшаяся обмануть «московитов» заманчивыми обещаниями. Той же весной 1684 г. австрийские послы Жировский и Блюмберг предложили Москве выставить против Крыма малорусских казаков с небольшим подкреплением и, только удержав Орду от появления на центральноевропейском театре военных действий, получить все выгоды участника Священной лиги после победы. Голицын, разумеется, отказался.

Главе Посольского приказа было ведомо, что антитурецкий союз непрочен прежде всего по причине жгучего желания его участников выйти из войны, переложив всю ее тяжесть на плечи союзников. О раздорах между униженными польской победой австрийцами и обозленными неудачной осадой Каменца в 1684 г. поляками говорили даже в Стамбуле. Выступления Франции на Рейне осенью 1683 и летом 1684 гг. побуждали Империю как можно скорее избавиться от войны с турками, чтобы снова схватиться с французами за немецкие земли.

Австрийцам было важно, чтобы Москва нарушила Бахчисарайский мир. Для этого они готовы были заключить договор о взаимопомощи «кроме поляков», гарантируя России защиту от нападения Яна Собеского после завершения войны с турками. Это давало бы Империи, помимо прочих выгод, главную роль при дележе добычи, отвоеванной у басурман соперничающими славянскими странами.

Князь Василий Голицын и царевна Софья, участвовавшая в переговорах негласно, обошлись с имперскими послами весьма милосердно, ни разу не показав, что видят обман и тем паче не предъявив уличающие австрийцев документы. Вместе с тем россияне сумели заинтересовать Империю своим желанием вести широкомасштабную войну с «агарянами» – при двух условиях.

Одно упоминалось лишь намеком на судьбу прошлого союзного договора, сорванного из-за того, что Империя сосредоточила свои усилия на Рейнском, а не Дунайском театре. На этот раз Вене пришлось выбирать главное направление политики, видя турецкие войска на пороге, а Россию – наслаждающейся плодами мира. После возвращения посольства из Москвы, 15 августа 1684 г., франко-имперские переговоры в Регенсбурге завершились подписанием договора о 20‑летнем перемирии. Правда, Франция, как стало известно Голицыну, не намерена была считаться с Регенсбургским договором, пока Империя истощала силы в войне с Турцией. Посольство С.Е. Алмазова в 1685 г. сумело добиться от парижских дипломатов заверений о соблюдении нейтралитета на Рейне, хотя и сделанных с некоторыми оговорками, но достаточных для удержания Священной лиги от распада.

Второе условие вступления России в войну было сформулировано предельно четко. Мягко указав австрийцам на юридическую несостоятельность их предложения поделить с поляками спорные территории, оставив за собой Смоленск и «вернув» королю Киев[356], Голицын сказал, в адаптации, следующее: «У великих государей с королем польским осталось только девять перемирных лет, и если великие государи, вступив за цесаря и короля польского в войну с турским султаном, рати свои утрудят, а польский король, по истечении перемирных лет, наступит войною на их государства, то великим государям какая прибыль будет? Поэтому, не заключив Вечного мира с Польшею, великим государям отнюдь в союз вступить нельзя».

Австрийцы не прислушались бы к голосу разума, если бы не оказались в ситуации России 1670‑х: турки не побеждали, но наращивали натиск, а имперский бюджет трещал по швам. Польская помощь стоила дорого, а окупалась слабо (спасение Вены австрийцы уже списали в историю). Венеция отвлекала османский флот, не позволяя ему активно действовать в Дунае, но эти бои были далеко и