наслоения этого вещества, видимые невооруженным глазом… Если подземный лабиринт был регулярно обитаем и обживаем хищниками, люди тоже время от времени возвращались в это убежище. Даже в самом потаенном закоулке, в логове гиен, где пол был устлан костями носорогов и бизонов вперемешку с экскрементами самих гиен, мы, к нашему удивлению, нашли один каменный артефакт. Один‑единственный кремневый наконечник, тонко обработанный, с заостренным кончиком, сломанным от удара о кость. Неандертальцы проникли в подземелья в поиске пещерных гиен! В их естественную среду, в их собственное логово… Хотя добыча волка кажется менее рискованной, ее подтверждение все‑таки вызвало у нас удивление. Как можно застать волка врасплох? Он же почует и услышит вас за сотни метров, гораздо раньше, чем вы его заметите. Он слишком умен и предельно осторожен, его невозможно подстеречь. Он развивает за несколько секунд скорость в 60 километров в час и с легкостью обгонит любого олимпийского чемпиона как в спринте, так и в марафоне… И действительно, во многих традиционных обществах на волка не охотятся, а ставят ловушки.

Так постепенно вырисовался промысел предельно разнообразных ресурсов и владение очень разными стратегиями. Вероятно, вооруженные прочными копьями, древние люди не только вступали в схватку в подземной среде с опасными пещерными гиенами, но также умели ставить ловушки на наиболее недосягаемых животных. Мясо употреблялось в пищу, шкуры ценились за красоту. Но самое удивительное мы нашли в квадрате «альфа», в слое, названном оленьим. Он находится под землей, и дневной свет не проникает туда. Освещение возможно только с помощью факелов или костров. Все еще видна тонкая серая копоть, сажа, осевшая чуть больше ста тысячелетий назад, прекрасно сохранившаяся на каменных стенах углубления. В тот период подземный лабиринт не был занят хищниками, и все кости, обнаруженные в слое «оленя», принадлежали целым тушам оленей и косуль, принесенных неандертальскими охотниками в глубь этой пещеры. Сандрина Беро из Университета Бордо провела тщательный целевой анализ костей, найденных в этом квадрате, и пролила неожиданный свет на популяции этих животных. В классическом контексте палеолитических охотников анализ добытой фауны обычно показывает промысел всех возрастов и полов. Считается, что у этих популяций охотников‑собирателей добытая дичь состоит преимущественно из взрослых особей, которые дополняются несколькими молодыми и старыми особями, но самки и самцы всегда присутствуют в одинаковом количестве. Однако в слое «альфа» эта равномерность возраста и пола не соблюдается. Тут нет ни молодых, ни старых особей, а также нет самок… Охотники явно сосредоточились на убое самцов в расцвете сил. В этих коллекциях широко представлены рога, все еще торчащие на черепах добытых оленей. Охота была направлена на самых сильных и опасных особей. Их, вероятно, убивали копьями. Охота велась с близкого расстояния: кремневые орудия, которые мы нашли в этом слое, оказались длинными отточенными наконечниками, довольно массивными и тщательно обработанными.

Может, это неандертальский обряд для перехода во взрослый статус?

Стоит получше рассмотреть профиль этой охоты. Мало того, что охотники выбирали опасность в охоте на волка, медведя и рысь, а также сложность в охоте на волка, они еще углублялись в логова гиен, чтобы сразиться с этими большими хищниками на их территории. Запечатленный в слое «оленя» систематический выбор исключительно больших самцов в расцвете сил также не соответствовал жизненной потребности прокормиться. С этологической точки зрения в естественной среде самцы и самки обычно живут отдельными стадами, но с самцами живут молодые и старые особи, хотя некоторые из старых живут поодиночке. Но в этой охоте мы видим проявление особенных устремлений, которые с трудом можно увязать с логистическим или экономическим предназначением неандертальской охоты. Исключительный убой взрослых самцов, скорее, выражал нечто иное.

Ни один крупный хищник не ведет систематическую охоту на один конкретный вид, единственный пол или возрастную категорию. Это почерк человека.

Большой этнографический корпус, собранный на всех континентах, позволяет утверждать, что у человека охота никогда не ограничивается простым поиском белковой пищи. Она всегда ритуализирована, в нее вложен смысл, далеко превосходящий рациональную потребность в пропитании людей. Охота никогда не бывает просто для пропитания. Человек, прежде всего, нерационален. Хотя человек и зверь во многом похожи, особенное человеческое отношение к умерщвлению своей добычи простирается далеко за грань животной сферы, в область культуры, где все глубоко обусловлено. Ни один крупный хищник не ведет систематическую охоту на один конкретный вид, единственный пол или возрастную категорию[20]. Это почерк человека. И особенно удивительный. Этнолог Бернард Хел в своей работе «Черная кровь», посвященной охоте и мифам древности в Европе, достоверно подтверждает, что с древних времен до наших дней в разных европейских обществах охота на оленя и, в частности, на крупных самцов, никогда не лишена особого замысла. Обычно замысел этот кроется в поединке. В традиционной охоте, один на один, неинтересны самки, молодые или старые особи; интерес представляют исключительно сильные здоровые самцы. Эта охота исключительно мужская и обозначает ритуальное вступление молодого охотника в мужское общество. Хил отмечает настоящее преображение охотника, вступающего в поединок, в человека‑оленя, лоб ко лбу с ним, как будто охотник сам стал оленем и борется с противником за самку. И, если мясо оленя не употребляется в пищу, то охота не имеет другой формальной причины, кроме как единоборство между оленем и человеко‑оленем. Обряд этот не руководствуется только звериными рациональными намерениями насытиться.

Итак, неандертальские погребения дали нам понять, что осознание ближнего, боль его утраты и уход за ним в момент смерти не отличают нас от животного мира, а наоборот, сближают с ним. Тут мы в первый раз прикасаемся к обряду, а значит, к чертам сугубо человеческого поведения. Конечно, можно параллельно изучить поведение животных и попытаться отыскать в животном мире некоторые формы ритуализации, и я уверен, что они действительно существуют. Изучение животного поведения давно доказало, что у многих видов есть настоящие традиции, передаваемые из поколения в поколение. Животные тоже выходят за рамки тупо звериного животного поведения, анализируют мир, изобретают и развивают стратегии и передают их своим потомкам. И таким образом развиваются стратегии, не свойственные всему их виду сорок или волков, а свойственные лишь одной семье сорок или волков на данной территории. Восхитительно осознавать, что животные сами переступают через принципы этологии и становятся подобно нам носителями традиций и наследуемой культуры. Культуры, свойственной только им… Будьте уверены, у полевых крыс и городских – разные ценности…

Эти структуры живого не минуют древнего неандертальца, вымершего человечества, так же как не минуют и нас самих. И мы, исследователи, должны полностью