километров, содержит немалые залежи кремня, разрабатываемого веками, а также несколько неандертальских стоянок первостепенной важности. Эти древние следы неандертальцев до недавнего времени оставались недостаточно исследованными. Масштабное расследование с целью понять «теплолюбивых неандертальцев» смогло начаться только в 2008 году. Надо сказать, что учуянный след складывался из мелочей. Этот объект ранее не привлекал внимание историков древности, не желавших, видимо, вкладывать свои силы в исследование на основании единственного кремня, найденного в 1960‑х годах прямо на земле в некой горизонтальной щели у подножия скалы из мягкого известняка. А ведь эта трещина как раз и должна была дать нам тот самый настоящий «розеттский камень», ключ к разгадке лесных народов. Менее чем за 10 лет исследований мы постепенно раскопали впечатляющий археологический ансамбль, где в двенадцатиметровой толще окаменели главные климатические свидетельства теплой фазы.

Кремень, найденный прямо на поверхности земли, оказался потом в музее естественной истории в Авиньоне, музее Рекиен, в маленькой картонной коробочке с горстью костей, обнаруженных в той же щели. Вернее, в широкой трещине 50 сантиметров в высоту, с обширным потолком и полом с гладкой поверхностью. Крошечная коллекция костей, состоящая из десятка фрагментов, представляла собой удивительное разнообразие фауны. Каждый кусочек кости принадлежал отдельному виду, что давало нам картину леса с многочисленными животными. Среди них был волк, два разных вида медведя, а также рысь, лошадь, косуля, бизон, козерог и черепаха. Один фрагмент принадлежал пещерной гиене. В горсточке костей – такой ассортимент! Сочетание волка, пещерного медведя, бурого медведя, рыси, гиены и козерога замечательно. Мы же находимся в регионе Воклюз, и только один известный памятник до этого представлял похожие сочетания. А присутствие пещерного медведя вообще практически уникально в Провансе. Единственный подтвержденный кремень, к сожалению, не дает достаточно данных о ремесленных традициях того, кто его оставил, но его анализ позволяет хотя бы утверждать, что этот мастер был, по всей вероятности, неандертальцем. Итак, неандертальское орудие, кости, подтверждающие лесную среду, и обильное биоразнообразие. Это стоило того, чтобы попробовать!

Местонахождение располагается в грандиозном ущелье реки Увез, впадающей в Рону слева. Ущелье длиной всего в несколько километров, но какая красота! Река плавно движется между огромными скалами светящегося желтого цвета. Чтобы добраться до места, где был найден кремень, нужно идти под сенью огромных впечатляющих естественных навесов, образованных скалой, густо поросших плющом. На стенах – толстый слой мха, над головами висят массивные кальцитовые натеки. Первые исследования, предпринятые между XIX веком и серединой XX века, показали, что в этом естественном убежище когда‑то ютились многочисленные доисторические поселения. Десяток тысячелетий назад здесь жили мезолитические рыбаки, несколько тысячелетий до этого – мадленские охотники на оленя, но нас в глубь этих гигантских скал привели еще более древние свидетельства человеческого обитания. Если наш кремень действительно из межледникового периода, то он в десять раз старше остальных признанных доисторических поселений Увезского ущелья. От таких цифр кружится голова. Но, когда я продвигался вдоль скалы, я понял, почему исследователи до нас перестали интересоваться следами доисторических поселений у подножия этих огромных скал. На земле, по которой мы шли, лежали груды впечатляющих граненых глыб размером от 3 до 10 кубических метров. Известняк оказался невероятно мягким, состоящим из песка древнего морского дна, нашпигованного окаменелостями. На камнях отпечатались созвездия из миллионов окаменелых морских раковин, ежей, кораллов, и они кишели акульими зубами.

Эти богатые окаменелостями породы очень хрупкие. Когда они разрушаются, то сначала поливают медленными дождями из тысячелетних мелких песчинок, а затем уже метеоритными потоками из глыб размером в несколько кубических метров… И, чтобы попасть на место раскопок, приходилось пробираться между этими хаотическими грудами огромных глыб. А стоило нам расчистить небольшую поверхность, как мы очень быстро упирались в огромные каменные лабиринты. Амбиции археологов разбились об очень твердую каменную действительность. Впервые оказавшись на объекте, мы поняли, почему его назвали «низкой пещерой»: это действительно всего лишь щель. Длина этой очень низкой горизонтальной щели около десяти метров, а расстояние между потолочной плитой и каменным полом в самом узком месте доходит до 50 сантиметров. Ее второе название, Большое блошиное убежище, также не вызывало доверия, и действительно, по возвращении из нашей первой экспедиции мы были щедро обкусаны этой милой тварью с ног до головы. Я решил пробраться в щель, чтобы выяснить, откуда могли взяться горсть костей и обточенный кремень. Я старательно полз, но ничего не было видно. Пол был беспорядочно усыпан камнями от 50 сантиметров до одного кубометра. Рыхлые наносы отсутствовали, но все 50 квадратных метров этой щели были завалены тяжеленными камнями. Когда я дополз до границ полости, передо мной встала маленькая сталагмитовая колонна. В ней можно было наблюдать погруженную в кальцит довольно массивную кость, возможно, принадлежавшую бизону, и большой, хорошо сохранившийся, кусок угля. Полы, исчезнувшие с тех пор, вероятно, были затейливо покрыты отложениями кальцита.

Несколько недель мы с кровоточащими носами и разорванной плотью ломали и выносили глыбы.

По возвращении из этой маленькой экспедиции в Увезе я принял решение хорошенько исследовать это Большое убежище с несколькими сотрудниками и бюджетом, приближенным к абсолютному нулю. Ну да… Кто бы сделал ставку на щель и одну кость в сталагмите? Но меня тогда только приняли на работу в Государственный центр научных исследований, и моей маленькой зарплаты начинающего исследователя должно было хватить на главное. Итак, с горсткой близких и друзей я пустился в это приключение. Здорово, когда ученому, например этнографу, не нужно ничего, кроме погружения в изучаемую среду. Достаточно одним прекрасным утром просто принять решение и сделать первый шаг. Наука здесь нужна в качестве образа действия, состоящего из простых логических методов, направляющих мысль и пальцы, и особого мировоззрения. Запастись едой, распланировать ночлег и, главное, – взять с собой много любви к своему делу и сил. Стратегия? Удалить глыбы и мелко просеять песчаные отложения, осыпающиеся между ними. Мы бережно собирали и просеивали их через сито с отверстиями в четверть миллиметра. Я не хотел пропустить ни малейшего признака неандертальских стоянок и признаков окружающего их климата, ведь миллиметровый зуб грызуна тоже может о многом рассказать. Но труд оказался титанический. Чтобы добыть несколько несчастных ведер древних отложений, надо было избавиться от глыб… Десяток просеянных ведер обошелся нам в 75 кубов вытащенного камня. А дело происходило в узкой щели. Сухая атмосфера быстро перенасыщалась пылью. Глаза слезились, нос и горло разъедало, и после нескольких дней ползания, толкания и дробления мы стали кашлять и сморкаться кровью. Мелкий песок, парящий в воздухе, состоял в основном из кремневой пыли