Глава 9. Взятка

Как оказалось, очень многое довольно просто и быстро забыть. Вот и вернувшийся в полк Павел успел потерять яркость воспоминаний. Позабыть, как едко разъедают удачно брошенные остроты.

Когда на его пути встали братья Клим и Ефим, злость вспыхнула внутри с неожиданной для него самого силой. Привык, расслабился, а теперь жизнь снова напомнила, где его место и кто он. И эти тут. Двое из ларца одинаковы с лица. И улыбки мерзопакостные у них одинаковые. Братьев он обошёл, с силой толкнув плечом одного и наступив на ногу другому. Те тут же загорелись и сжали четыре тяжёлых кулака, но рядом стоял прапорщик — юный Емеленко, и им пришлось стерпеть, хотя они и были вот-вот готовы украсить ещё парочкой шрамов эту наглую морду. Их дыхание тяжело проходило сквозь сомкнутые зубы. Удивительно, но дышали они тоже синхронно.

Беззвучно вздохнув, Павел подумал, что, весьма вероятно, в скором времени ему придётся решать эту проблему. Да, не долог век выпавшего на его долю спокойствия. Он кинул свою вещевую сумку на койку и тяжело опустился на неё же. Старое дерево предупреждающе скрипнуло. Вокруг вместо чистых и свежепобеленных стен были деревянные, которые не мешало бы в очередной раз проконопатить.

Павел осторожно пощупал свою гладко выбритую, но неровную из-за рубцов челюсть, а языком нашёл ямки от сломавшихся зубов. Вот словно и не уезжал никуда. Те же койки, те же рожи, и те же недоброжелательные взгляды. Тот же Паныч, который уже успел высказать своё довольство увеличившимся количеством шрамов на ефрейторе. С этим всем надвигавшиеся концы трети и года, которые заставляли оживиться даже выходцев из крестьян, что по привычке считали новый год с сентября, а не с января, а вместе с ними и выплата жалованья не радовали. Что там его жалование? Три рубля. Из которых два нужно будет выслать, гривенник внести в солдатскую артель, а на остаток жить следующие три месяца зимы. Ещё и сапог прохудился.

Павел стянул прохудившийся сапог и посмотрел на отошедшую подошву. Хорошо, что дыра не успела сильно разойтись. Он достал шило, крепкие нитки и иглу и принялся неторопливо шить, плотно затягивая каждый стежок. Новые сапоги позволить себе он не мог, а материалы на них выдали бы ему не скоро. Сам прохудил, сам изволь и чинить.

Через пару кроватей разгорался шумный спор. В скором времени намечался смотр, и теперь солдаты с увлечением обсуждали, какова будет масть лошади приезжего генерала и будет ли на ней плюмаж, а если будет, то какой. Казалось, важнее этого вопроса нет и быть не может. Павел мрачно подумал о том, что теперь ко всем тратам добавится ещё и незапланированная покупка мела для беления амуниции. Одни хлопоты от этого начальства. Он закончил шить и перегрыз нитку. Предстоящая седмица обещала быть тяжёлой.

Половина свечи прогорела, а сидевший за столом человек и не думал идти спать. С забытого пера на лист накапало на приличную кляксу, но Алексей не замечал ничего. Слишком он был погружён в свои мысли. Настолько, что хозяйственные расчёты отдалились очень далеко, так, что не казались реальными. Алексей вспоминал.

Сначала выписали Павла, а затем, спустя неделю, и его. Возражения против столь поздней выписки, а потом и требования выписать его одновременно с ефрейтором Ивановым, ведь они в один и тот же день и час упали в то ущелье, лекарями госпиталя отстранялись без лишних разговоров, как бы он не просил. Обстоятельства требовали того, чтобы офицеры проходили полный курс вод, и одному Алексею не под силу было это сломить. В конце концов, неделя не такой и большой срок. Хотя на самом деле полечить дольше следовало его брата, а не его самого. В воображении ясно появилась некрупная серая фигура, крепко державшая дорожную сумку со скромным количеством пожиток. Алексею оставалось удовлетвориться тем, что, по крайней мере, внешний вид Павла улучшился, да и все лекари, успевшие устать от постоянных расспросов Алексея, заявляли ему в один голос, что Иванов здоров настолько, насколько это можно с его травмами. Так что ему приходилось поверить в то, что лечение всё же действовало. Но окончательно тревога так и не утихла, тем более что на её огонь подлил масла доктор Овсов.

На третий день, как Павел уехал, Алексей зашёл к Овсову, чтобы тот в очередной раз проверил его ногу и подтвердил, что нога в порядке. Да, возможно, танцевать как раньше он уже не сможет, но походка с каждым днём, проведённым в Пятигорске, становилась всё уверенней. О том, что вечерами он долго массирует колено в надежде унять боль, Алексей умолчал. Да и не важно это. Он способен ходить, а значит и способен сражаться. Препятствий для дальнейшей службы он не видел, какие пугающие термины не произносил бы доктор. Но на этот раз доктор не пугал. Овсов был на редкость доволен, настолько, что люди рядом с ним тоже принудительно впитывали эту атмосферу и перенимали некоторые особенности Овсова.

Он постучал молоточком по колену Алексея и радостно покивал головой своим мыслям.

— Смотрите-ка, восстановилось. Удивительное дело. Сочетание минералов в местных источниках поистине первейшее лекарство. Я склонен к тому, чтобы переименовать кавказские воды в живые воды. Хе-хе, — он протёр молоточек чистой тряпицей и убрал в саквояж, предварительно аккуратно защёлкнув все замочки, чтобы инструменты держались на своих местах.

Алексей посмотрел на своё колено и перевёл взгляд на Овсова.

— У вас сегодня удивительно хорошее настроение, доктор.

Тот польщено улыбнулся, словно ему сказали на редкость приятный комплимент, и, не торопясь, сел в кресло. Полы халата разошлись, открыв вид на упитанные бёдра.

— Угадали. Настроение у меня сегодня и правда хорошее. Ни за что не догадаетесь почему.

Приятный момент хотелось продлить, и Овсов с наслаждением щурился и взялся раскуривать трубку, мягко держа её полными пальцами за длинный чубук.

— Вы открыли неизвестный доселе способ лечения болезней? Нашли, что являлось недостающим звеном для создания панацеи?

— Почти, — Овсов выпустил дым и задумчиво подправил ус. — Мне удалось доказать эффективность новой методы. У жены одного уважаемого господина, пользующегося моим лечением, в последние дни заметно улучшилось настроение, и причину такого улучшения она предпочитает упорно скрывать. Так что, я полон самых радужных мечтаний.

— И что это за лечение? — Алексей плохо понял, что имел в виду доктор, но видя, что тому доставляет